Кто написал балет дафнис и хлоя в сотрудничестве с дягилевым

Опубликовано: 03.04.2025

Одноактный балет в 3 картинах. Композитор М. Равель, сценарист и балетмейстер М. Фокин, художник Л. Бакст, дирижер П. Монте.

Премьера состоялась 8 июня 1912 года в «Русском балете Сергея Дягилева», Париж.

Действующие лица:

Хлоя, пастушка
Дафнис, пастух
Ламон, старый пастух
Даркон, волопас
Ликейон
Бриксис, предводитель пиратов
Пан, козлоногий бог
Три нимфы
Пираты, вакханки, сатиры

Действие происходит в Греции в мифологические времена.

Юный пастушок Дафнис и его подруга Хлоя гонят стадо овец и баранов. Они приближаются к тенистому гроту, на скале над которым высечены статуи трех нимф. Вместе с другими пастухами и пастушками они кладут у подножия изваяний венки, совершают возлияния и исполняют религиозные танцы. Многие юноши заглядываются на прекрасную Хлою, а девушки — на Дафниса. Когда девушки начинают танцевать вокруг него, Хлоя испытывает впервые чувство ревности; он же начинает волноваться, когда юноши, танцуя, окружают Хлою. Но более всех к Хлое стремится Даркон-волопас. Страстная любовь, чувство не знакомое и не понятное ни Дафнису, ни Хлое, влечет его к девушке. Видя, что он хочет поцеловать Хлою, Дафнис отталкивает его, а подруги предлагают волопасу сразиться в искусстве танца с прекрасным Дафнисом. Тот, кто окажется победителем, будет награжден поцелуем Хлои.

Начинается состязание. Неуклюжая пляска волопаса смешит всех. С хохотом выталкивают они Даркона; танец же Дафниса вызывает общий восторг. Победителя подводят к Хлое, и она целует его в губы. Дафнис впервые почувствовал непонятное волнение от поцелуя девушки. Все оставляют их, насмешливо поглядывая на смущенного мальчика, и уводят с собой Хлою. Он остается один, ложится на землю, щиплет траву и рассеянно берет ее в рот. Видя, что прекрасный юноша остался один, влюбленная в него девушка Лисион возвращается и старается пленить его своей красотой. Она танцует вокруг Дафниса и умышленно роняет части своей легкой одежды. Каждый раз Дафнис подымает вуаль и прикрывает наготу Лисион. Раздосадованная равнодушием наивного мальчика, Лисион убегает.

В это время слышится шум, крики, звон оружия. Через лес бегут напавшие на остров митилемнийские воины. Они похищают девушек, убивают мужчин, тащат с собой награбленное имущество, коз и баранов. Дафнис бежит искать свою Хлою. Как только он удаляется, Хлоя, преследуемая разбойниками, вбегает, ища защиту у нимф. Воины хватают ее и уносят. Прибежавший на крик Хлои Дафнис находит лишь часть ее одежды и понимает, что ее похитили. В слезах падает он у подножия нимф. Мольбы и слезы несчастного мальчика трогают богинь. Одна за другой спускаются они на землю и взывают о помощи к Пану. Появляется громадный бог Пан.

Возвратившиеся со своего разбойничьего набега воины делят добычу, пьют и пляшут от радости. Бриаксис, предводитель пиратов, приказывает привести со стоящей у скалистого берега триремы прекрасную пастушку, лучшую добычу этого дня. Приводят Хлою. Ее заставляют танцевать в утеху Бриаксису. В слезах, со связанными руками, под ударами бичей, девушка танцует, непрестанно падая и умоляя о помощи Пана. Услыхал Пан стоны пастушки и посылает ужас на разбойников. Как безумные заметались они, не зная, куда деться от страшных видений, от панического ужаса. Освобождается Хлоя. Спадают оковы. Венок из сосновых ветвей (знак покровительства Пана) появляется на ее голове. Молитвенно подымает она руки перед появившимся богом.

Рассвет. Дафнис приходит в себя на том же месте, перед изваянием богинь, где лишился чувств от горя. «Так это был не сон. Хлои нет. Хлою украли». Он снова впадает в отчаяние, но прибегают друзья и приводят с собой Хлою. По сосновому венку на ее голове Дафнис понимает, что спасена она богом Паном. Старый пастух Ламон соединяет Хлою и Дафниса. Они клянутся вечно любить друг друга и никогда не расставаться. Он дает пастушескую клятву, положив руку на голову барана, она — на голову козе. Старик Ламон рассказывает влюбленным о боге Пане; как тот любил нимфу Сирингу, как Сиринга, убегая от Пана, бросилась в воду и превратилась в тростник; как наломал Пан тростник и сделал из него многоствольную флейту. С тех пор из флейты Пана звучит чудесный, жалобный голос нимфы Сиринги. Берет Ламон свою флейту, играет, а Дафнис и Хлоя изображают миф о Пане и Сиринге. Все любуются на Дафниса и Хлою и, видя их счастье, пускаются в радостный пляс.

С вышеприведенным текстом композитора Мориса Равеля Михаил Фокин познакомился летом 1910 года. Переводчиком служил будущий художник спектакля Лев Бакст. Создать балет на основе романа римского поэта александрийской эпохи Лонга «Дафнис и Хлоя» было давней мечтой хореографа. Равель был одним из тех французских композиторов, которые с восторгом приняли «Русские сезоны» в Париже. «Дафнис и Хлоя» стало одним из самых выдающихся его сочинений, образцом, на который равнялись авторы многих будущих балетных партитур. Привлекает яркая и поэтичная образность этой музыки, изумительной по колориту, гармоничности пропорций и ритмическому богатству. «Я не был особенно озабочен поисками в области археологии, — писал Равель. — Моей задачей было найти соответствие тому образу Древней Греции, который витал передо мной в сновидениях и который весьма близок тому образу Греции, каким он является воображению французских художников конца XVIII века. » В дальнейшем музыка «Дафниса и Хлои» стала более известной не на сценических подмостках, а на концертной эстраде.

К сожалению, постановке спектакля летом 1912 года мешали усложнившиеся отношения между Фокиным и Дягилевым. Хозяин труппы считал, что балетмейстер исчерпал свое новаторство и не способен по-настоящему удивить избалованную парижскую публику. Главным событием сезона Дягилев считал премьеру балета «Послеполуденный отдых фавна», которым как хореограф дебютировал Вацлав Нижинский. Постановки готовились одновременно, и времени на «Дафниса» не хватало.

Этим балетом Фокин подводил для себя определенную черту: «Мне в моем „Дафнисе" ничего не надо было уже доказывать. Но ведь не только для борьбы за какие-либо новые приемы существует искусство. Можно работать просто для той радости, которую доставляет передача прелестного романа Лонгуса в формах античной пластики, перенесение на современную сцену групп, поз, линий, движений, основанных на изучении греческой скульптуры, живописи. Танцы пастухов и пастушек, вакханок, воинов, Хлои, Дафниса я построил на греческой пластике периода ее расцвета. В танцах же Даркона и нимф я пользовался более архаическими позами. Нимфы были менее человечны, чем смертные. Их позы почти исключительно профильные, условные. Конечно, все танцевали босыми или в сандалиях».

Многое в спектакле напоминало недавний балет «Нарцисс» с похожей тематикой. Оттуда были частично заимствованы и костюмы Бакста. Пресса отмечала лишь его декорации второй картины (убежище пиратов), выдержанной в оранжево-коричневой гамме. Главные партии с «удивительной искренностью» исполняли Тамара Карсавина (Хлоя) и Вацлав Нижинский (Дафнис). Спектакль имел успех, а хореограф после премьеры покинул труппу, с которой был тесно связан четыре года.

Через год Фокин вернулся в труппу и сам танцевал Дафниса. В 1920 году эту постановку хореограф показал, также со своим участием, в Парижской Опере.

Дальнейшие сценические реализации «Дафниса и Хлои» использовали лишь фокинский сценарий, пытаясь найти свой эквивалент мелодическому разнообразию и пышной декоративности партитуры Равеля. В показанной на гастролях в России в 1970 году парижской постановке Жоржа Скибина больше, чем хореография, запомнилась сценография Марка Шагала. В 1960 году ленинградский Малый оперный театр впервые в стране показал «Дафниса и Хлою» с хореографией Гулбата Давиташвили. Более интересным оказался спектакль Май Мурдмаа в Кировском театре, перенесенный в 1974 году из Таллина для творческого вечера Михаила Барышникова. Убрав со сцены коз и барашков, старика Ламона и даже самого Пана, хореограф сосредоточила внимание зрителей на взаимоотношениях главных героев. Барышников в прыжках-полетах подобно молодому богу искал свою любовь, которая то ускользала от него, то, в отличие от ассоциативной истории Пана и Сиринги, счастливо обреталась. Эмиграция исполнителя лишила город и страну балета Равеля.

А. Деген, И. Ступников

История создания

В одном из писем Равеля весны 1910 года есть такие строки: «Дафнис» продвигается не особенно быстро. (Неизвестно, что-то еще эти русские с ним сделают!) И не из-за того, что я мало работаю. Я корплю над ним каждый день с самого утра. » Речь идет о музыке балета «Дафнис и Хлоя», который был заказан композитору Дягилевым — организатором знаменитых Русских сезонов в Париже, поразивших публику не только мастерством труппы, собранной из лучших артистов московского и петербургского балета, но и изысканностью постановок, оформленных знаменитыми художниками. Работавшие с ним хореографы создавали совершенно новую балетную эстетику. Музыка обычных балетов совершенно не подходила для нее, поэтому использовались оркестровые сочинения или их части (Вебер в оркестровке Берлиоза, части «Шехеразады» Римского-Корсакова и др.). Инициативный, не останавливавшийся перед расходами, Дягилев решил заказывать музыку композиторам, которых считал способными воплотить волнующие его творческие задачи. Привлек его и Равель, которому решено было заказать музыку балета на античный сюжет по либретто, написанному хореографом М. Фокиным (1880—1942) на основе романа Лонга «Дафнис и Хлоя».

Лонг, якобы родившийся на греческом острове Лесбос, — фигура загадочная. Неизвестны годы его жизни. Некоторые исследователи относят его к III веку, другие пишут, что он жил с середины IV по V век. Иные и вовсе считают, что такого писателя не существовало, а имя Лонг — всего лишь псевдоним, под которым скрывается подлинный автор. Роман «Дафнис и Хлоя» был широко известен в Италии в эпоху Возрождения. На французском языке он был впервые опубликован в 1778 году. Это поэтичная история о влюбленных пастухе и пастушке, которым покровительствуют одушевленные силы природы. Возможно, на выбор сюжета повлияло то, что Дягилев восхищался «Сильвией» Делиба, написанной на сюжет, во многом сходный с пасторалью Тассо «Аминта».

В истории создания балета много разночтений. Равель в автобиографии пишет, что первые эскизы им были созданы в 1907 году. С этим спорит его биограф и друг Ролан-Манюэль, который считает, что начало работы следует датировать 1909-м. Летом 1909 года Фокин, тогда уже широко известный балетмейстер, постановщик многих спектаклей, прославивших труппу Дягилева, в одном из интервью сообщил, что Дебюсси и Равель сочиняют балеты для Русских сезонов, причем Равель пишет на собственный сюжет. Однако в написанных много позднее воспоминаниях тот же Фокин пишет, что в 1910 году «Дягилев спросил, нет ли у меня либретто для нового балета, который можно было бы приготовить для следующего сезона, я рассказал балет «Дафнис и Хлоя». Ему, и особенно Баксту, либретто очень понравилось. Дягилев предложил новую музыку написать Равелю». В то же время Л. Бакст, художник, взявшийся за оформление спектакля, уже летом 1909 года писал: «Дягилев мне заказывает на будущий сезон балет «Дафнис и Хлоя» <. > и мы с Равелем уже составили интересное либретто». В справочной литературе автором либретто назван Фокин, причем замысел балета датируется 1904 годом.

Равель восхищался многими произведениями русских композиторов, которые прозвучали в Париже благодаря Дягилеву. Огромное впечатление произвел на него и русский балет. Поэтому предложение работать для русской труппы он принял с энтузиазмом. Музыка «Дафниса и Хлои» была закончена летом 1910 года. Фокин воплотил в пластике линии древнегреческих барельефов, а наряду с ними использовал угловатые архаичные движения (Даркон), показал дикие пляски пиратов, неистовую вакханалию. Премьера балета состоялась в парижском театре Шатле 8 июня 1912 года, дирижировал П. Монте. Партии исполняли прославленные русские артисты В. Нижинский и Т. Карсавина. Несмотря на это, балет имел весьма средний успех. Впоследствии балет был поставлен на многих сценах мира разными балетмейстерами.

Музыка

Равель назвал «Дафниса и Хлою» хореографической симфонией. «Это произведение построено симфонически, по строгому тональному плану на нескольких темах, развитием которых достигается единство целого»,— читаем в одном из его писем. В партитуре балета пластичность и танцевальность органично сочетаются с непрерывностью развития. Музыка «Дафниса и Хлои» отличается сдержанной страстностью, роднящей ее с романтическими произведениями, яркостью гармонических красок, разнообразием и изяществом оркестровых средств. Значительную роль играет при этом особая краска — хор, поющий с закрытым ртом.

Никаких биографических сведений об авторе не сохранилось. Лишь в одной лесбосской надписи (действие романа происходит на о. Лесбос) упоминается жрец Лонг. Большинство исследователей называют время жизни Лонга II—III вв. и полагают, что это не подлинное имя писателя (на латинском языке означающее «длинный»), а его прозвище или псевдоним.

Обилие реминисценций из стихов Сапфо, Феокрита, Биона и др. поэтов, а также мастерское владение приемами античной риторики позволяет считать автора ученым-ритором или грамматиком.

«Дафнис и Хлоя»
(II—III вв.)

Античная культура в период своего кризиса и упадка (II—V вв.) невольно метнулась к утопии, пытаясь показать идеальный мир, идеальных героев и осчастливить их если не вечной жизнью, так хоть вечным счастьем.

Именно тогда возник греческий роман, называемый поначалу «повествованием», «сказом» (logoi), а то и просто «книгой» (bibloi). Он изображал жизнь простых людей, занятых повседневным трудом и решением житейских проблем. Воспринимая жизненные напасти и страдания, как свой удел, герои произведений являли собой образец высокой морали, терпения и благородства.

Любовно-буколический роман Лонга «Дафнис и Хлоя» дошел до нас целиком в нескольких списках.

Роман написан ритмизированной прозой, т.н. триколаном, когда фраза составляется из трех симметричных предложений. Даже среди романов того времени, идеализировавших быт, «Дафниса и Хлою» отличает приподнятость и «сладостный стиль». И хотя автор вынес действие за пределы общества и времени, и своих героев сделал вымышленными, он прекрасно показал проблемы современного ему общества, пронизанного всеобщей апатией и деморализацией.

Литературоведы относят роман Лонга к числу самых совершенных художественных произведений позднегреческой литературы.

События происходят в условной буколической обстановке. Юные Дафнис и Хлоя, в младенчестве подкинутые родителями пастухам, с детства дружили, пасли овец и коз, полюбили друг друга и пестовали свое чувство, пройдя все его этапы, от неясных томлений плоти до союза двух сердец.

Любовь с честью выдержала все испытания, обрушившиеся на хрупкие плечи влюбленных: нападение разбойников, похищение, война с соседним городом, плен, нежеланные соперник и соперница, кораблекрушение.

Разумеется, не обошлось без поддержки всесильных богов, но не надо забывать, что боги поддерживают лишь тех, кто верит в них и соблюдает их заповеди. Венчает роман свадьба и, точь-в-точь как в современных телесериалах, обретение богатых родителей и в качестве подарка — поместья.

Помимо основной темы Лонг одним из первых в мировой литературе ярко изобразил зависимость судьбы рабов от произвола хозяев. Его симпатии на стороне добрых и честных деревенских тружеников, а не городских богатых бездельников. В ткань повествования органично вплетено также несколько милых историй и мифов.

Роман проник в раннехристианскую литературу («Деяния Павла и Феклы», «Климентины»). Средние века обошлись без него, но в эпоху Возрождения он был переведен филологом Ж. Амио, епископом Оксерским (1513—1593), на французский язык и получил мировое признание, породив целую волну европейских пасторалей XVII—XVIII вв. (М. Сервантес, Т. Тассо и др.). И.В. Гёте с восторгом отзывался о романе, увидев в нем шедевр ума, мастерства и вкуса.

Имена Дафниса и Хлои стали классическими нарицательными именами пасторальных героев. А сама история о двух пастушках, поведанная Лонгом, давно уже стала любовной историей на все времена.

Самым целомудренным из эротических повествований и самым эротическим из целомудренных:

«А Дафнис и Хлоя легли на ложе нагие, друг друга обняли, целовались и бессонную ночь провели, — меньше спали, чем совы ночные. И все совершил Дафнис, чему научила его Ликэнион. И лишь тогда впервые поняла Хлоя, что все, чем в лесу они занимались, были всего только шутки пастушьи».

На русском языке пересказ романа «Дафнис и Хлоя» впервые был опубликован в «Исторических статьях» П.В. Безобразова (1893), позднее в переводе Д.С. Мережковского (СПб. 1896). Классическим признан перевод профессора С.П. Кондратьева.

Сюжет романа лёг в основу оперы Ж.Б. Буамортье «Дафнис и Хлоя», балета М. Равеля «Дафнис и Хлоя».

В 1993 г. в России была сделана вольная экранизация романа (режиссер: Ю. Кузьменко; сценарий: Ю. Кузьменко, В. Семернин).

P.S. «Все это произведение говорит о высочайшем искусстве и культуре. Его полезно читать каждый год, чтобы учиться у него и каждый раз заново чувствовать его красоту».
(И.В. Гёте).

Здравствуйте, Виорэль! С интересом прочитала Вашу статью про Дафниса и Хлою. Я о них краем уха слышала, но конкретно узнать не удалось. Благодаря Вам, я узнала, кто они такие и когда жили.Спасибо еще тем людям, кто донес до нас через века эту красивую историю любви.
Всего доброго!
С уважением,

Благодарю Вас, Людмила, за интерес к моим коротким биографическим и пр. очеркам. Спасибо за рецензию!
Радости Вам и удачи!
С уважением,
Виорэль Ломов.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Первое представление: Париж, театр «Шатле», 8 июня 1912 г.

Действующие лица
Хлоя, пастушка. Дафнис, пастух. Ламон, старый пастух.
Лисион. Бриксис, предводитель корсаров. Даркон, пастух. Пан,
козлоногий бог. Три нимфы. Корсары. Вакханки. Сатиры.
Юный Дафнис и его подруга Хлоя гонят стадо овец и баранов. Они приближаются к тенистому гроту, над которым высечены статуи трех нимф. Вместе с другими пастухами и пастушками они кладут венки у подножия изваяний, совершают возлияния и исполняют религиозные танцы.
Многие юноши заглядываются на прекрасную Хлою, а девушки — на Дафниса. Когда девушки начинают танцевать вокруг него, Хлоя впервые испытывает чувство ревности; он начинает волноваться, когда юноши окружают Хлою. Но более всех к Хлое стремится волопас Даркон. Страстная любовь, чувство незнакомое и непонятное ни Дафнису, ни Хлое, влечет его к девушке. Видя, что он хочет поцеловать Хлою, Дафнис отталкивает его, а подруги ее предлагают волопасу сразиться в искусстве танца с Дафнисом.
Начинается состязание. Неуклюжая пляска волопаса смешит всех. С хохотом выталкивают они Даркона, танец же Дафниса вызывает общий восторг. Победителя подводят к Хлое, и она целует его в губы. Дафнис впервые испытывает непонятное волнение от поцелуя девушки. Все оставляют его, насмешливо поглядывая на смущенного юношу, и уводят с собой Хлою. Он остается один, ложится на землю, щиплет траву и рассеянно берет былинки в рот.
Видя, что юноша один, влюбленная в него девушка Лисион возвращается и старается пленить его своей красотой. Она танцует вокруг Дафниса и умышленно теряет части своей одежды. Каждый раз Дафнис подымает вуаль и прикрывает наготу Лисион.
Раздосадованная равнодушием наивного юноши, Лисион убегает. В это время слышатся шум, крики, звон оружия. Через лес бегут напавшие на остров митилемнийские воины. Они похищают девушек, убивают мужчин, уносят с собой награбленное имущество, угоняют коз и баранов.
Дафнис бежит искать Хлою. Как только он удаляется, Хлоя, преследуемая разбойниками, вбегает, ища защиты у нимф. Воины хватают ее и уносят. Дафнис, прибежавший на крик Хлои, находит лишь часть оброненной ею одежды и понимает, что Хлою похитили. В слезах падает он у подножия нимф. Мольбы и слезы несчастного юноши трогают богинь. Одна за другой спускаются они на землю и взывают о помощи к Пану. Бог Пан появляется.
Возвратившиеся со своего разбойничьего набега воины делят добычу, пьют и пляшут от радости. Бриксис, предводитель пиратов, приказывает привести с корабля, стоящего у скалистого берега, прекрасную пастушку, лучшую добычу этого дня.
Приводят Хлою. Ее заставляют танцевать в утеху Бриксису. В слезах, со связанными руками, под ударами бичей, девушка танцует, непрестанно падая и умоляя о помощи бога Пана. Услыхал Пан стоны пастушки и наслал ужас на разбойников. Как безумные заметались они, не зная куда скрыться от страшных видений, от панического ужаса.
Хлоя освобождается. Спадают оковы. Венок из сосновых ветвей — знак покровительства Пана — появляется на ее голове. Молитвенно подымает она руки перед божеством.
Рассвет. Дафнис приходит в себя на том же месте перед изваянием нимф, где от горя лишился чувств. «Так это не сон. Хлои нет. Хлою украли». Он вновь впадает в отчаяние, но прибегают его друзья и приводят с собой Хлою. По сосновому венку на ее голове Дафнис понимает, что спасена она богом Паном.
Старый пастух Ламон соединяет Хлою и Дафниса. Они клянутся вечно любить друг друга и никогда не расставаться. Юная пара дает пастушескую клятву: он — положив руку на голову барана, она — на голову козы.
Старик Ламон рассказывает влюбленным о боге Пане, как тот любил нимфу Сирингу, как Сиринга, убегая от Пана, бросилась в воду и превратилась в тростник, как наломал Пан тростника и сделал из него многоствольную флейту. С тех пор из флейты Пана звучит чудесный жалобный голос нимфы Сиринги.
Берет Ламон свою флейту, играет, а Дафнис и Хлоя изображают в танце миф о Пане и Сиринге. Все любуются на Дафниса и Хлою и, видя их счастье, пускаются в радостный пляс.

Поделитесь новостью с друзьями:

Колонка новостей

Балет на мониторах

Порой испытания появляются с самой неожиданной стороны. С этим нельзя не согласиться. Во время пандемии COVID-19 со своими испытаниями столкнулись даже деятел.

Отмена спектаклей из-за коронавируса

Из-за пандемии коронавируса в театрах по всему миру начинают отменять спектакли. Не стал исключением и главный театр страны – Большой театр. Репетиции постановок в Боль.

110 лет со дня рождения Вахтанга Чабукиани

Сегодня, 12 марта ровно 110 лет со дня рождения знаменитого танцовщика, Вахтанга Михайловича Чабукиани.

Познакомившись с балетом в .

Номинантом премии "Золотая маска" стал балет Твайлы Тарп

Номинантом премии «Золотая маска» стал балет «Push Comes to Shove», в котором когда-то танцевал сам Михаил Барышников. Это единственный балет, номинированный на премию .

Дафнис и Хлоя ( греч . Δάφνις καὶ Χλόη , Daphnis kai Chloē ) - древнегреческий роман, написанный в Римской империи, единственное известное произведение греческого романиста II века нашей эры и писателя- романтика Лонга .

СОДЕРЖАНИЕ

Обстановка и стиль

Он расположен на греческом острове Лесбос , где, по предположениям ученых, жил автор. Его стиль риторический и пасторальный ; его пастыри и пастушки вполне условны, но автор придает человеческий интерес этому идеализированному миру. Дафнис и Хлоя напоминает современный роман более чем делает его главным конкурентом среди греческих эротических романов, в Aethiopica из Heliodorus , что примечательно больше для сюжета , чем для его характеристики.

Краткое содержание сюжета

Дафнис и Хлоя - это история о мальчике ( Дафнис ) и девочке (Хлоя), каждая из которых брошена при рождении вместе с некоторыми опознавательными знаками. Козопас по имени Ламон обнаруживает Дафниса, а пастух по имени Дриас находит Хлою. Каждый решает воспитать найденного ребенка как своего собственного. Дафнис и Хлоя растут вместе, пасут стада для своих приемных родителей. Они влюбляются, но, будучи наивными, не понимают, что с ними происходит. Филетас, старый мудрый пастух, объясняет им, что такое любовь, и говорит, что единственное лекарство - это поцелуи. Они это делают. В конце концов, Ликенион, женщина из города, обучает Дафниса занятиям любовью. Однако Дафнис решает не проверять свой недавно приобретенный навык на Хлое, потому что Ликенион говорит Дафнису, что Хлоя «будет кричать, плакать и лежать, истекая кровью [как если бы она была убита]». На протяжении всей книги за Хлоей ухаживают женихи, двое из которых ( Доркон и Лэмпис) пытаются с разной степенью успеха похитить ее. Ее также уносят налетчики из соседнего города и спасает вмешательство бога Пана . Тем временем Дафнис падает в яму, его избивают, похищают пираты и чуть не изнасилуют. В конце концов, Дафнис и Хлоя узнаются своими биологическими родителями, женятся и живут за городом.

Символы

Астил - сын Дионисофана
Хлоя - героиня
Дафнис - герой
Дионисофан - учитель и отец Дафниса
Доркон - будущий поклонник Хлои
Дриас - приемный отец Хлои
Эрос - бог любви
Евдром - вестник
Гнатон - будущий поклонник Дафниса
Ламон - приемный отец Дафниса
Лампис - пастух
Ликаенион - женщина, воспитывающая Дафниса в занятиях любовью.
Мегаклс - отец Хлои
Миртале - приемная мать Дафниса
Затылок - приемная мать Хлои
Филетас - старый земляк, советующий героям о любви; вероятно назван в честь Филитаса Косского
Род - мать Хлои

Текстовая традиция

До начала девятнадцатого века не хватало примерно страницы текста; Когда Поль Луи Курьер отправился в Италию, он обнаружил недостающую часть в одном из плутей (древнеримский читальный стол или место для хранения рукописей) Библиотеки Лауренциана во Флоренции. К сожалению, как только он скопировал текст, он опрокинул чернильницу и пролил чернила на всю рукопись. Итальянские филологи были возмущены, особенно те, кто изучал pluteus, давая ему «наиболее точное описание» ( un'esattissima notizia ).

Влияния и адаптации

Первый жаргон издание Дафниса и Хлои была французская версией Амио , опубликованная в 1559 году наряду с Дианой из Хорха де Монтемайора (опубликовано в том же году), Дафнис и Хлоя помогли ознаменовать европейскую моду на пастырский вымысел в шестнадцатом и семнадцатый век. Дафнис и Хлоя была модель La Sireine из Юрфе , в Аминта из Торквато Тассо , и The Gentle Shepherd из Allan Ramsay . Роман Жака-Анри Бернардена де Сен-Пьера « Поль и Вирджиния » перекликается с той же историей.

Французский перевод Жака Амио, возможно, более известен, чем оригинал. История была представлена в многочисленных иллюстрированных изданиях, включая ограниченное издание 1937 года с гравюрами на дереве Аристида Майоля и издание 1977 года, иллюстрированное Марком Шагалом . Другой перевод, который соперничает с оригиналом, - это перевод Аннибале Каро , одного из самых дорогих ценителей тосканской элегантности.

Считается, что работа 1952 года « Шиосай» ( «Звук волн» ), написанная японским писателем Юкио Мисима после визита в Грецию, была вдохновлена мифом о Дафнисе и Хлое. Другая работа на его основе является 1923 роман Ле Бле ан HERBE по Колетт .

В фильме 1987 года «Принцесса-невеста» есть сходство с Дафнисом и Хлоей (например, в обеих историях главную романтическую роль мужчины захватили пираты). Лоуренс Риндер, директор Художественного музея Беркли и Тихоокеанского киноархива, приписывает создание фильма Лонгусу.

Опера

Жак Оффенбах написал одноактную оперетту по рассказу в 1860 году.
Жозеф Боден де Буамортье написал пастораль Дафнис и Хлоя в трех актах в 1747 году.
Жан-Жак Руссо написал пастораль heroïque под названием Дафнис и Хлоя между 1774 и 1776. работа не была закончена из - за его смерти в 1778 году.

Балет

Морис Равель написал 1912 балет Дафнис и Хлоя для Сергея Дягилева «s балета , хореографии Михаила Фокина .
Музыка Равеля также использовалась в одноименном балете Фредерика Эштона , впервые исполненного труппой Sadler's Wells Ballet (ныне Королевский балет ) в Ковент-Гардене 5 апреля 1951 года с Марго Фонтейн в роли Хлои и Майклом Сомесом в роли Дафниса. Декор был выполнен Джоном Кракстоном .
Джон Ноймайер поставил балет « Дафнис и Хлоя» для своей франкфуртской балетной труппы.
Жан-Кристоф Майо создал современную и чувственную хореографию балета « Дафнис и Хлоя» для Les Ballets de Monte-Carlo . В этой более короткой 35-минутной хореографии также используется музыка Мориса Равеля, но не весь оригинальный балет. В нем участвуют Йерун Вербругген в роли Дафниса, Анджара Бальестерос-Силла в роли Хлои, Бернис Коппитерс в роли Лисениона и Крис Руландт в роли Доркона, режиссер Денис Кайоцци и продюсер Тельмондис , Les Ballets de Monte-Carlo и Меццо . Премьера балета состоялась 1 апреля 2010 года на форуме Grimaldi Forum в Монако и с тех пор несколько раз транслировалась по телевидению за рубежом.

Изобразительное искусство

Марк Шагал выпустил серию из 42 цветных литографий по сказке о Дафнисе и Хлое.

Работа была адаптирована в 64-минутный немой фильм по Орестис Ласкосу в 1931 г., один из первых греческих кино классиков. Первоначально фильм считался шокирующим из-за обнаженности в некоторых сценах.
История легла в основу фильма 1963 года Μικρές Αφροδίτες ( Mikres Afrodites ), или Молодые Афродиты , греческого режиссера Никоса Кундуроса по сценарию Василиса Василикоса .

Радио

Произведение было адаптировано в 45-минутную радиоспектакль в 2006 году Хэтти Нейлор .

Первая новелла в европейской литературе, «Дафнис и Хлоя» Лонга не просто безыскусный эротический рассказ о красоте пастушеской жизни, в нем с небывалой силой выразилась античная философия любви. Без этого произведения не полон образ Античности, его можно назвать художественным исследованием того, как любовь из безотчетного чувства превращается в разумную созидательную силу. Чтение «Дафниса и Хлои» – своеобразный психологический эксперимент и одновременно введение в самые высокие понятия классической философии. В XX веке «Дафнис и Хлоя» были воплощены в разных искусствах, от балета до кинематографа. В данное издание включен перевод новеллы, выполненный выдающимся русским писателем Д. С. Мережковским, и его же статья о Лонге. Современный научный взгляд на произведение представлен во вступительной статье проф. А.В. Маркова.

Первая новелла в истории, «Дафнис и Хлоя» Лонга, вероятно написанная во II веке нашей эры, принадлежит сразу трем жанрам, каждый из которых нашел свою завершенную форму в повествовании.

Первый жанр — прозаическая пастораль, рассказ о пастухах и пастушках. В античности существовали поэтические пасторали; они же эклоги, буквально, «избранные главы»; они же буколики, буквально «песни скотоводов». Рассказать городским жителям о прелестях сельской тишины, воспеть приятность отдохновения, которого мы лишены в городских стенах, — ближайшая, приятная, но не самая важная задача жанра. Настоящая его цель — показать, как мы обретаем речь среди красот природы: как пастухи, преданные своему делу, могут объясняться не только жестами, но и словами, и потому создавать сообщество, дружить и любить. Иначе говоря, это рассказ о пробуждении человека разумного, столь же важный для воспитания людей, как сейчас важны для всего общества книги о возникновении человека: труды по антропогенезу и социальной психологии. Если такие труды читают не только специалисты, они достигают своей благой цели.

Второй жанр — приключенческий роман, или как тогда говорили, «деяния». Таких «деяний» было много; и хотя набор приключенческих ситуаций всегда ограничен, главными здесь оказывались страдания героев. Герои были рабами или бывали обращены в рабов, попадали в бурю, к разбойникам, под неправедный суд, им грозили пытки и казни, но они выходили из всех ситуаций победителями. Так и Дафнис и Хлоя — люди несвободные, рабы, Дафнис подвергается рабским наказаниям, с Хлоей обходятся как с последней рабыней; но они обретают любовь, о которой могут только мечтать свободные люди. «Деяния», как доказала выдающаяся отечественная исследовательница античной мифологии Ольга Фрейденберг, всегда подразумевают «страсти»; и приключенческий роман того времени — рамка юного христианства, религии, давшей рабам и угнетенным не только надежду, но и волю к победе после множества испытаний, волю к утверждению всеобщего равенства.

Третий жанр — экфрасис, описание произведения искусства. Пролог повести сообщает о том, что перед нами не рассказ о действительных событиях, а описание сюжета картины: сюжет оставался непонятен до тех пор, пока экзегет (толкователь) не объяснит содержание картины — его объяснение и есть вся остальная новелла. Для нас, воспитанных на живописи пленэра, картины утратили познавательное значение, для нас это необязательные зарисовки; но картина, о которой говорит Лонг, скорее должна быть сопоставлена с нашими чертежами и схемами, с проектами, предназначенными непременному осуществлению.

Экфрасис — лучший способ превратить замыслы в действительность. Герои, не будь они на картине, были бы робкими и нелепыми, действие казалось бы либо слишком случайным, либо слишком надуманным. Но экфрасис превращает любовные порывы в настоящую большую любовь, первые проявления нежности — в правило жизни, томительные переживания — в необходимый стиль существования. Такова магия экфрасиса: превращать едва наметившееся, боязливое, странное — в полногласное, торжественное, вполне осуществившееся. Не случайно экфрасис был одним из важнейших упражнений при обучении ритора: кто умел выразительно описать картину, представив действие на ней как реальное и захватывающее, тот, как считалось, овладел силой политического убеждения и влияния. И как показала уже упомянутая Ольга Фрейденберг, экфрасис — это еще и продолжение древнейшей формы театра: «райка», кукольного театра, в котором просто предъявляются персонажи и вещи как чудесное явление, где всё — чудо, и всё — полнота реальности. С учетом такого происхождения, вполне можно представить Дафниса и Хлою персонажами кукольного театра: именно в этом, а вовсе не в характере двух героев, та словно простота и наивность повести, которая умиляет и восхищает столь многих, но не всеми понимается верно.

Эти три жанра объединены единым принципом: природа — не предмет сухого наблюдения, но сама наша жизнь, захватывающая нас, пленяющая нас, заставляющая нас почувствовать себя ее частью. Сами имена, Дафнис и Хлоя — говорящие: Лавр и Трава; и уже в произнесении имен слышен напряженный шелест листьев над кроткой улыбкой травы. Античная любовная повесть — давний предок современного фэнтези: не просто исследование психологических или социальных ситуаций, а целый мир, в который надо войти, чтобы понять упорство его характеров и мягкость речей, тайные знаки и бесповоротные решения, злые авантюры и щедрые дары.

Об авторе повести не известно ничего. «Лонг», по-латыни Длинный, было рабским прозвищем, а не настоящим именем. Некоторые исследователи даже отказывались признать авторство раба, утверждая, что наименование «Лонгус» возникло из ошибки переписчика, добавившего лишнюю букву в слово «логос», «Слово о Дафнисе и Хлое». Предположение хоть и интересное, но невероятное: конечно, «Слово» может означать риторическое выступление, речь, но, скорее, здесь подошел бы термин «Повесть» (по-гречески, диэгема). Мы бы предположили другое: автор был образованным человеком, но, сочувствуя своим героям, принял рабский псевдоним, чтобы до конца прочувствовать и выразить всё, происходившее с ними.

Такие книги, как «Дафнис и Хлоя», в самой античности ценились как редкости, переписывались особо тщательно, представляя собой сувенирные издания. Наша повесть была найдена случайно, никто из античных и средневековых авторов ее не цитировал, как в альбомы по искусству не включают фарфоровые статуэтки. Ни в коем случае любовные повести не были массовым чтением, это не нынешние карманные книжки любовных романов: скорее, они были дорогостоящим наслаждением тогдашних «фанатов», как сейчас — коллекционные комиксы. Комиксы тоже говорят о том, как герой, действуя в силу данной ему природы, превосходит все наши привычные представления о природе.

Главное достижение новеллы Лонга — обоснование любви как цели человеческой жизни. Античность знала и любовь-дружбу, и страстную любовь-ревность, и любовное беспокойное томление, и сладостную муку. Древние лирики рассказали о светлом очаровании любимого человека и мучительной влюбленности. Платон воспел небесную и земную любовь. Сам греческий язык различил любовь-дружбу (филию), любовь-почтительность (сторге), любовь-одержимость (эрос) и любовь-восхищение (агапе) — последнее слово, по созвучию с еврейским словом для любви «ахаб», стало означать любовь как внутреннее свойство Церкви.

Как собрать столь разные образы любви в ее единую реальность? Лонг решает этот вопрос, создавая уникальный сюжет, в котором внимательная влюбленность становится самой подлинной любовью. Он предвещает в этом христианскую мистику любви, любовь как созерцание, как длительное томление, как культуру сердца — ту христианскую мистику, из которой произошла привычная нам романная любовь с первого взгляда, столь же мечтательная, сколь и внимательная. Формула Лонга проста: где эрос в его живописной наглядности — там совершенство человеческой жизни; там влюбленность и есть уже состоявшаяся любовь. Он живописует эрос и живописует эросом: пишет саму жизнь на языке простоватых условностей, тем самым вскрывая минимальные условия живой влюбленности.

В начале Лонг говорит, что будет соревноваться с картиной: где в картине было само действие, в его небывалой наглядности, там будет внимательная речь, не упускающая ни одной детали, ловящая все детали в сеть своей ясности. Картина была найдена не просто в храме, а в обители Нимф — как считалось, Нимфы способны нашептывать пророчества, предвещать лучшее будущее, учить сосредоточенности и серьезности. Значит, и в романе Лонга будет рассказано, как события из жизни героев, кажущиеся им поначалу случайными, после и станут законом их любви. Также Лонг замечает, что его новелла будет чудотворной — она исцелит больных, утешит печальных, возродит любовь в душах и даст уроки любви. Все названные действия мы знаем как свойства чудотворных икон в православной традиции, и, читая произведение Лонга, мы оказываемся у истоков почитания чудотворной образности: если роман Лонга — это картина и текст, то и икона — это не меньше и образ, и Евангелие. Жанр «деяний и страстей» оказывается предвестием отдаленных и дальнобойных культурных решений.

Начинается повесть как индийское кино. Дафнис и Хлоя — сироты: благородные, но обедневшие семьи, не имея достаточно средств дать всем детям надлежащее воспитание и образование, избавлялись от самых младших. Родители Дафниса бросили его в кустарник, где его вскормила коза. А Хлою ее родные оставили умирать в пещере Нимф, — но кроткая овца, любимица Нимф, стала питать девочку. Лишенные воспитания во дворцах, дети были воспитаны природой, чистой и радостной, где овцы — домашние животные Нимф, где есть любовь к домашним животным, а значит, цивилизация стоит на высшей ступени, чем в душных суровых городах. Детей разобрали пастухи, не ведавшие олимпийских богов, но только собственных божков и легконогих Нимф.

Когда дети достигли брачного возраста, по подсказке этих богов родители послали их пасти овец вместе — и как позднее в средневековых житиях святых, подсказка свыше родителям определила образ жизни детей. Они влюбились друг в друга с первого взгляда, любовью томительной, терзающей и мучительной. Читая об этих пленниках Эроса, даже не знаешь, где ты сейчас: то ли среди греческих подростков, то ли среди прекрасных дам Средневековья, то ли в «монастыре господа нашего Аполлона», воспользовавшись формулой Константина Вагинова.

Как и положено в античной приключенческой повести, вскоре появляются пираты. Они угоняют скот, берут в заложники Дафниса и убивают пастуха Доркона, т. е. «Зоркого» — аллегория земного зрения, стратегически важного качества, но недостаточного для духовной прозорливости. Доркон успевает отдать свирель любимой Хлое — аллегория «филии», любви-дружбы, верной до смерти, правящей городами и государствами, но только не способной к бессмертию. Хлоя принимается играть на свирели, и скот, услышав дружелюбные звуки, звуки филии, бросается за борт и переворачивает корабль вместе с пиратами. Дафнис спасен, потому что кому покровительствует любовь-эрос, тот всегда уже спасен Спасителем-эросом.

Прошло лето, наступила осень, и средь спелых гроздей винограда забродила сильнейшая любовь героев. Они сами, словно опьяненные, не вполне понимают свои чувства; но знают только, сколь силен восторг этого чувства. Перед нами восторженная любовь, любовь-агапе, хотя так она и не названа в самом тексте, раскрывающем лишь Эрос — но мы знаем, что любая повесть движется недоговоренностями. Эту любовь испытывает война: всякий восторг должен быть проверен на подлинность звуком военной трубы; так уж повелось, воинственные поэты — всегда поэты восторга. Хлоя попала в плен, но как опять же принято в античной приключенческой повести, получила помощь свыше от Пана, высшего из чтимых пастухами богов, и спаслась.

Миновала суровая зима, настала цветущая весна. Хлое отбоя не было от женихов, но только Дафнис был ее избранником. Но как мог Дафнис устроить свадьбу? — по обычаям того времени, не за невестой водилось приданое, а жених должен был заплатить выкуп ее приемному отцу Дриасу, буквально, Дубовому — как бы царю над всеми священными рощами, господину и владыке волевых пророческих деревьев. Юноша не мог рассчитывать на помощь лесных богинь, но как в сказке, помогли ему водные богини, найдя для него кошелек — и да, как всегда, кошелек с историей, из той войны, которая шла осенью.

Дафниса подстерегала новая опасность: он был рабом и приемным сыном раба, и интрига чуть было не сложилась против него — он едва не достался богатому бездельнику. Но вдруг — чудесное совпадение, отец по знакам опознает сына: для нас это бульварный сюжет нахождения сиротой семьи, из самой дешевой мыльной оперы. Но для того времени это история, как сюжеты жизни не сводятся к интригам, даже если кажется, что история состоит из одних интриг. Интересно, что Хлое помогли найти родителей нимфы — вновь и вновь морские богини, чуждые привычного леса интриг, прозрачные в легкости своих замыслов, помогают сюжету быть ясным и убедительным.

В конце торжествует любовь как почтение: Дафнис и Хлоя, научившиеся всему, своим официальным браком предают себя во власть природных божеств, которые с самого начала их опекали. Пока официальный обычай не станет природным, пока привычки семьи и брака не станут способом предать себя небывалой щедрости, всегда щедрой чудотворной природе, до тех пор бессмысленны любой брак и любая природа. Опять неожиданно роман так похож на Евангелие, которое тоже ведь пастораль, весть Пастыря Доброго: бесплодна смоковница до тех пор, пока она следует только ходу времен года, но не являет ту щедрость, которая и есть ее подлинная природа. Конечно, Евангелие открыло «последние времена», новизну, превышающую любые времена года, совершенно неведомую пастухам Лонга, но в этом, наверное, единственное различие в понимании природы между одной и другой книгой.

«Дафнис и Хлоя» стали вдохновением для европейского пасторального романа, от ренессансного Якопо Саннадзаро до галантного Оноре д Юрфе. Пасторальный роман позволял соотносить сложную жизнь двора с простой жизнью пастухов, тем самым исправляя и государственные нравы. Новелла Лонга сделалась для Гёте образцом первого психологического романа, а для Мережковского, переводчика новеллы — первым исследованием разницы между языческими и христианскими настроениями.

Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) много размышлял о Лонге, пытаясь примером диалога вокруг языческих и христианских ценностей увидеть в нем первый робкий синтез античной гармонии с христианской духовной утонченностью. То же самое среди своих современников Мережковский находил в скептических новеллах Анатоля Франса, где тот же синтез, хоть и через призму скепсиса, вполне удается. Лирическое размышление Мережковского о романе Лонга, вошедшее в его книгу «Вечные спутники», мало опирается на источники, но зато наполнено, как всегда у этого автора, проницательными историко-культурными интуициями. Так, Мережковский точно замечает позднеантичное стремление отгородиться от мерзости социальной жизни идеальной картинкой: заметим, что и культура внутренних дворов римских домов, закрытых садов Средних веков и Возрождения, наконец, зимних садов времен самого Мережковского, преследовала те же цели. Мережковский связывает рассматриваемое произведение с проектом Юлиана Отступника возродить язычество уже не как предмет наивного культа, но как культурную и психологически убедительную силу — и хотя современная наука относит язык повести Лонга к более раннему времени, замечание Мережковского разумно в том смысле, что действительно, в этой любовной повести всякий культ возможен только как психологически убедительный, почти как «культура» в нашем смысле, а не как завещанный предками обычай. Наконец, Мережковский слышит в повести Лонга голос угнетенных, обучающихся свободе правильной речи и свободе неукротимых чувств в одной и той же школе любви, и видит в ней трепетность и динамизм в духе полотен Боттичелли — так он косвенно обозначает принадлежность повести к жанру страстей и жанру экфрасиса одновременно — Боттичелли как первый художник, изобразивший экфрасис на полотне («Клевету» Лукиана), здесь более чем уместен для сравнения.

Вслед за Мережковским многие русские поэты подхватили дух первой прозо-поэтической пасторали. Вячеслав Иванов увидел в античном экфрасисе торжественность, о которой забыла современная эпоха:

Читайте также: