Как попасть в чернобыль на работу
Опубликовано: 06.05.2025
А есть ли вакансии в Чернобыле, что сейчас там происходит? Там вовсю идут масштабные монтажные работы – вахтовым методом сооружается арка, которая накроет 4-й энергоблок Чернобыльской АЭС, на котором произошла трагедия в 1986 году. Знаменитый саркофаг оказался не слишком надежной конструкцией, с годами стала очевидной необходимость укрепления конструкции. На работу в Чернобыле вахтовым методом приглашаются специалисты строительной отрасли, монтажники -высотники, бетонщики, есть вакансии для ИТР.
Несколько фактов о чернобыльской Арке
Особенности работы вахтовом методом в Чернобыле
Радиация никуда не исчезла: уровень уменьшился, но все равно эта зона считается небезопасной для длительного проживания человека. Если сказать проще, то на Чернобыльской АЭС, строительстве укрытия и на местных предприятиях трудятся исключительно вахтовым методом: иначе будет нанесен непоправимый вред здоровью. До лучевой болезни дело не дойдет, но доза радиации имеет свойство накапливаться и это может привести к онкологическим заболеваниям, болезням крови и суставов.
Дозиметрист в зоне отчуждения Чернобыля – царь, бог и воинский начальник. Без его разрешения фактически нельзя ступить ни шагу, в буквальном смысле. На объектах в Чернобыле трудятся вахтовым методом множество инспекторов по охране труда, бдительно следя за соблюдением правил работы вахтовым методом в Чернобыле.
Вахта обычно длится не более 15 дней, но, если работник случайно или по недосмотру «схватил» превышение дозы облучения, его немедленно отстраняют от работ и отправляют на прохождение восстановительного периода. Период отдыха длится обычно те же 15 дней.
Еще один момент – продолжительность смены вахтовым методом. Радиация в разных местах ЧАЭС имеет различную величину: это определяет продолжительность работ. Иногда смена продолжается всего несколько часов, иногда – несколько минут! Увы, в некоторых местах недалеко от реактора можно получить до 3 микрозиверт за несколько минут и – всё, работа окончена. Ничего не поделать: есть виды работы, на которые и роботов не существует. Даже на Фукусиме отважные японские техники с самурайской самоотверженностью шли в самые опасные места для ликвидации последствий аварии. Конечно же, и в Японии применялся исключительно вахтовый метод.
Вакансии работы вахтовым методом в Чернобыле появляются в украинских СМИ либо интернете постоянно. На объекте есть работа для тысяч специалистов, а логика стройки проста: нужно соблюдать график и сдать объект как можно скорее. Если смены коротки, это требует большего количества работников, частые смены по вахтовому методу. Одномоментно большое количество вахтовиков находится на отдыхе.
Какая работа есть в Чернобыле вахтовым методом?
Не только строители и персонал ЧАЭС работают вахтовым методом в Чернобыле. Требуются дозиметристы, водители различных категорий, охранники и сотрудники для реализации пропускного режима, есть вакансии для кладовщиков и медиков. Вакансии в Чернобыле вахтовым методом часто включают предложения для специалистов по работе с водно-очистными системами, уходу за лесами в зоне отчуждения, связистов, энергетиков, коммунальщиков, работников общепита.
За работу в Чернобыле вахтовым методом полагаются установленные Правительством Украины льготы и надбавки, работникам гарантировано полноценное питание и медицинское обслуживание, доставка к месту работы.
Стоит ли откликаться на вакансии и ехать на работу вахтовым методом в Чернобыль? Может ли такая работа нести угрозу жизни и здоровью? На работу вахтовым методом в Чернобыль явно не стоит вербоваться тем, у кого есть проблемы со здоровьем или плохая наследственность в отношении онкологических заболеваний. Но при соблюдении элементарных правил безопасности труда волноваться не стоит: медики и дозиметристы будут следить за соблюдением четких и строгих регламентирующих правил труда в зоне отчуждения. Мотивация проста: на вакансии отзываются те, кто не имеет возможности найти работу дома. В Чернобыле платят хорошо!
Проверяйте свежие вакансии на сайте: на работу в Чернобыль вахтовым методом приглашают регулярно!
--> +7 926 604 54 63 address
Многие по недоразумению считают, что Чернобыль остановил свою работу в 1986 году, после знаменитой аварии. Но это не так: один из энергоблоков работал вплоть до 2000 года, когда его остановили в рамках Меморандума о взаимопонимании. Но после этого фактически работа людей на станции не прекратилась — до сих пор ведётся деятельность, связанная со снятием с эксплуатации станции и с ликвидацией последствий катастрофы. Максим Орлов, работник станции с 1995 года и текущий глава профсоюза ЧАЭС, рассказывает об особенностях процессов, происходящих на станции сейчас, и о трудностях, связанных с непониманием чиновниками основных требований ядерной энергетики.
О технологиях
XX 2 ВЕК. Много ли сейчас людей работает на станции?
Атомная станция — это не конфетная и не макаронная фабрика, её не закроешь просто так, распустив персонал. На Чернобыльской АЭС остались ядерные реакторы, они имеют активную зону.
Сейчас реакторы не содержат ядерного топлива, но сами по себе очень высоко радиоактивны. Реакторы типа РБМК-1000 (реактор большой мощности канальный) использовали графитовую кладку в качестве замедлителя тепловых нейтронов. Эта графитовая кладка осталась внутри реактора, а на четвёртом блоке она сгорела (её выкинуло взрывом, что существенным образом ухудшило ситуацию радиоактивности и в зоне отчуждения, и по всему миру). На трёх оставшихся блоках осталась масса оборудования и систем, которые хоть и выведены из эксплуатации, но представляют опасность, потому что они радиоактивно загрязнены — они работали с опасными средами, а также оказались в эпицентре крупнейшей радиационной катастрофы XX века. Для работы с ними требуется специальная подготовка персонала, специальные навыки, обучение, проверка знаний и формирование культуры безопасности (например, нельзя делать ничего того, что ты не знаешь, что ты не можешь спрогнозировать и проконтролировать, нужно находиться всегда в рамках регламента безопасности, в рамках должностных инструкций, которые определяют действия и операции).
XX 2 ВЕК. А как вы утилизируете ядерные отходы?
Но помимо отходов, связанных с нормальной эксплуатацией ядерной установки, у нас также есть отходы послеаварийные, то есть связанные с выбросом активной зоны.
XX 2 ВЕК. А где это всё размещают потом?
М. Орлов. Сейчас они располагаются во временных хранилищах, которые обеспечивают локальное хранение и локальную переработку в рамках технологического цикла атомной станции. Но это не длительное безопасное хранение. Они имеют ограниченный ресурс, ограниченный объем. Эти радиоактивные отходы необходимо потом перерабатывать, переводить в более безопасное состояние и делать для них паспорта.
XX 2 ВЕК. Что потом происходит с бетонными блоками, в которые помещаются ядерные отходы?
М. Орлов. Вообще высокоактивные отходы должны захораниваться в глубоких и стабильных геологических формациях. У нас есть хранилища в Буряковке — это в зоне отчуждения, в десятикилометровой зоне. Там отходы захораниваются путём буртования (технология от царя Гороха), когда в земле выкапывается глубокая траншея, она уплотняется, кладётся несколько слоёв гидроизоляции, и потом туда укладываются радиоактивные отходы. Сверху опять укладывается гидроизоляция, всё это закрывается, и получается такой бурт. То есть, отходы в прямом смысле закапывают в землю. Но это частичное решение, оно не может в целом решить проблему на национальном уровне.
Кладбище радиоактивной техники в Буряковке.
XX 2 ВЕК. А что делают с оборудованием, которое тоже загрязнено?
М. Орлов. По-разному поступают. Современные методы дезактивации позволяют существенно уменьшить объёмы загрязнённого оборудования. То есть, различными методами проводится дезактивация поверхности оборудования, и в том случае, когда достигается критерий снятия с регулирующего контроля, данное оборудование теряет статус радиоактивных отходов и просто превращается в металлолом, который уже можно на общих основаниях реализовывать на рынке металлолома.
Мы поддерживаем создание системы обращения с РО в рамках государства, и хотелось бы, чтобы этим занимался коллектив Чернобыльской АЭС. Потому что нас когда-то лишили основного вида деятельности и перевели всё в снятие с эксплуатации, и теперь мы мастера во всём, что этого касается, в том числе и в обращении с РО.
XX 2 ВЕК. Радиоактивные отходы и отработанное ядерное топливо — это одно и то же?
Вообще, что такое реактор? Представим себе стакан, а в нём много трубочек. Примерно также устроен реактор РБМК-1000. Грубо говоря, это бочка, заполненная специальной кладкой графита, и в ней огромное количество каналов, в которых размещено ядерное топливо. Не во всех, но в некоторых. Через каналы проходит теплоноситель (вода). Ядерное топливо при ядерной реакции нагревается, выделяется тепло, это тепло снимается теплоносителем. Дальше — пар, турбины и электричество.
То топливо, которое отрабатывает свой ресурс, вытаскивают и специальным образом перевозят в хранилище отработанного ядерного топлива. На ЧАЭС хранилище представляет собой пять сообщающихся бассейнов, наполненных химочищенной водой, и в каждом из них на специальных держателях в вертикальном положении висят сборки с отработавшим ЯТ. Вода снимает достаточно тепловыделения и замедляет нейтроны. Работники хранилища постоянно следят за температурой воды, за её составом. Если сборка повреждена, из неё начинают выделяться трансурановые элементы и уходить водный раствор. Работникам в такой ситуации нужно определить, какая сборка была повреждена, и переставить её в специальный дополнительный герметичный чехол. Это требует квалификации и постоянной работы. Уровень воды в бассейне и температура должны быть плюс-минус постоянными. Если из бассейна будет уходить вода, то может получиться история, как на Фукусиме: в топливе без воды может начаться самопроизвольная цепная реакция, даже в отработанном. Отработанное — это не значит, что оно неисправное, просто оно больше не может работать в энергетическом режиме, но в нём огромное количество урана.
Таких сборок в хранилище чуть больше 20 000. Точная цифра засекречена, но их очень много — это отработанное топливо за весь период деятельности ЧАЭС, с 1977 года по 2000 год. И вот это хранилище имеет определённый ресурс, оно может протекать, лопаться, поэтому проектом предусмотрено второе хранилище, уже сухого типа, современное, там, где это топливо будет храниться уже не в воде, а в специальных контейнерах, уже в горизонтальном виде. В сухом хранилище есть определённые системы охлаждения и контроля. Строительство хранилища такого типа в ЧАЭС уже подходит к своему физическому завершению. Я надеюсь, что как только закончится наладка оборудования, топливо с первого хранилища будет переводиться на второе. Это рядом со станцией, порядка полутора километров оттуда.
Отдельно в зоне отчуждения строится централизованное хранилище отработавшего ядерного топлива, полученного от других атомных станций Украины.
Хранилище отработанного ядерного топлива сухого типа.
О проблемах
После останова станции мы начали разрабатывать системные документы, которые определяли бы дальнейшие действия, связанные с приведением в безопасное состояние ядерных установок, основных и вспомогательных обслуживающих систем. В рамках Программы снятия с эксплуатации ЧАЭС у нас были подготовлены расчёты по персоналу, по его численности. Проблемы начали проявляться остро в начале этого года, до этого шла методичная работа по завершению непростого объекта — Нового безопасного конфайнмента (НБК). Чтобы строить такие сложные объекты, нужно предварительно получить геодезическую информацию о составе и несущей способности грунтов. Но даже когда есть информация, то когда вы начнёте копать, вы можете найти, скажем, карстовые пустоты, а значит, фундамент надо будет делать уже другой. У вас проект под один фундамент, потому что вы не знали об этих пустотах, значит надо его переделывать — всё это удлиняет и удорожает строительство проекта. Так было и с НБК: когда его начали строить, сдали делать выемку грунтов и обнаружили железнодорожные вагоны и куски ядерного топлива в земле! Никто не знал, что там оно может быть. Это увеличило сроки выполнения работ, так как ЯТ нужно специальным образом достать, упаковать, взвесить, характеризовать; каждый его кусочек, каждый грамм должен состоять на учёте, это требование законодательства. Всё это — непростое дело. А нас из-за этого упрекали в том, что проект тянется слишком долго, становится все дороже. Но здесь нельзя ничего наперёд рассчитать со 100%-ой вероятностью!
Новый безопасный конфайнмент.
Частично проблемы возникают из-за того, что сейчас ЧАЭС находится в подчинении у министерства экологии. Какое отношение имеет регулирующий орган Минэкологии к атомной энергетике? Никакого! Какое отношение он имеет к вопросам снятия с эксплуатации ядерных энергоблоков? Никакого. Когда нас остановили, нас выкинули из профильного министерства энергетики. К сожалению, нам не с кем разговаривать в Минэкологии. Эти люди совершенно чужды проблемам атомной энергетики. Очень много времени уходит на то, чтобы им объяснить очевидные вещи!
Например, Министерство экологии и Агентство по управлению зоной отчуждения поддерживают туристический бизнес в зоне радиационной катастрофы. А сегодня из-за сериала есть огромный туристический поток в зону отчуждения, причём люди едут смотреть на ЧАЭС, как на некий техно-арт-объект, уже муралы рисуют. А на самом деле, в первую очередь надо думать о том, каким рискам организаторы турбизнеса подвергают людей, которые едут в зону отчуждения. Они же ходят по радиоактивной земле, она на 35 000 лет непригодна для жизни. Это же не просто так! А они сюда людей возят, зачем они их облучают? Бизнес зарабатывает на том, что эксплуатирует чужое любопытство, а готов ли он нести ответственность за жизнь и здоровье этих людей? Что эти люди вообще знают о том, куда они приехали и к чему это может привести?! На мой взгляд, есть огромный вред от того, что выхолащивается понятие опасности радиации. Из неё делается развлекательный фетиш, а на самом деле это огромная беда.
Зачем нас перевели в Минэкологии — непонятно. Ведь наша работа востребована в атомной энергетике до сих пор: сегодня в Украине 15 атомных энергоблоков. Все они в период до 2019 года получили продление своего ресурса. Причём, некоторые — всего на 10 лет, и больше продлевать этот срок для них не будут, потому что там есть существенные изменения в металле корпуса реактора, и технологиями, которые доступны Украине, их невозможно устранить. Сегодня разработчики этих реакторов находятся в России, а всё, что касается безопасности, надо согласовывать с проектантом реактора. И это правильно, но на сегодняшнем этапе это по политическим причинам невозможно. Поэтому Украина через 10 лет встанет перед необходимостью останова блоков, один за другим, тех, которые, кстати, сегодня дают более 50 % электроэнергии в стране. Снятие с эксплуатации энергоблоков — это огромная часть работы, которой бы мог заняться коллектив ЧАЭС. Это и инжиниринговые работы, которые требуют соответствующего опыта и расчётов, и физические работы по демонтажу и по приведению в безопасное состояние систем и механизмов.
Минэкологии предлагают свой вариант построения единой вертикали технологического процесса. Вещь, безусловно, нужная, так как Украине необходима централизованная вертикаль по обращению с ядерными отходами. Мы сначала были «за». И мы сказали, что коллектив ЧАЭС готов взять на себя эту задачу. Мы сделали расчёты и презентацию, показали министру, но он сказал, что все это будет реализовываться в рамках самого министерства.
Они говорят, что не может быть два директора и два бухгалтера у одного предприятия. Ладно, это 2 человека, откуда ещё 85? Почему они оказались лишними? Например, в транспортном цехе такая ситуация: был начальник цеха, заместитель по эксплуатации и заместитель по ремонту. Они вместо двух этих замов оставляют одного, причём не по эксплуатации, а по ремонту, но расчётов по объёмам их работ не показывают. Что у них изменилось по объёмам? Если они в министерстве считают, что была завышена численность, возможно, но пусть покажут отчёты. У нас в ЧАЭС был отдел кадров и отдел организации труда и заработной платы. Два отдела соединили в один отдел, и оказалось 9 лишних человек. Работы не стало меньше! Наоборот, УОФО присоединяется, это 500 человек, их тоже надо рассчитывать. Надо добавлять численность, а они её уменьшают. По состоянию на 1 марта у нас в штатных расписаниях были вакансии. На станции это было 135 вакансий, в УОФО — ещё 35. А вакансия — это незанятое рабочее место, которое необходимо занять, и это обосновано, для него есть объёмы работ, которые надо выполнять. А потом раз — и этих вакансий нет! Не понятно, на каком основании в штатных расписаниях исключили вакансии.
Строительство НБК.
Увольнения ещё не были реализованы, но их возможность нервирует людей. Им уже сказали — “Вашего рабочего места уже нет. Найдите себе что-то другое”. И они не знают, что им делать. Некоторые уже уехали в Польшу, некоторые нашли другую работу, некоторые с сердечным приступом умерли по дороге на работу. Таких было двое за два месяца.
Отток специалистов начался ещё в тот момент, когда ЧАЭС остановилась: огромное количество атомщиков, которые проработали на станции, начали искать себя за рубежом. Они уезжали в разные страны, в том числе и в Россию, они там тоже были востребованы, потому что там реакторы такого типа, как на ЧАЭС, ещё эксплуатируются. Есть масса специалистов, которые сегодня работают за границей, в Германии, в соответствующих фирмах, которые занимаются обращением с радиоактивными отходами. Они подтвердили свою компетенцию, спокойно там работают и никогда не вернутся в Украину решать эту проблему. Разве что за соответствующие деньги, которые нам здесь никто не заплатит.
ЧАЭС без персонала от радиации не защитит никого. Здесь полно ядерного топлива на борту. Если сегодня запустить процессы, которые повлекут за собой отток персонала, то потом вернуть этот персонал будет невозможно. А он может начаться — из-за необдуманного сокращения персонала в зоне отчуждения и в ЧАЭС.
После выхода сериала «Чернобыль» значительно увеличился поток туристов, желающих попасть в зону отчуждения ЧАЭС. Даже если вы не собираетесь в подобное путешествие, вопросы всё равно возникают.
Опасно ли попасть под дождь на экскурсии? Нужно ли брать с собой счетчик Гейгера? Есть ли в зоне мобильная связь? Где получаются самые апокалиптические фотографии? И надо ли пить йод и алкоголь после посещения зоны? Рассказываем подробно.
Анастасия Степанова
Как попасть в Чернобыльскую зону отчуждения
Зона отчуждения Чернобыльской АЭС занимает 30 километров на территории Украины и Беларуси.
Припять, где расположена атомная электростанция, советские здания-заброшки со сталкерскими граффити и парк развлечений с проржавевшими аттракционами, ставшие визуальным символом зоны отчуждения — находятся в Украине, более чем в 110 километрах от Киева. От Гомеля — 130 километров.
Попасть в зону отчуждения можно, купив место в группе у турфирмы, которая организовывает экскурсии. И в Киеве, и в Гомеле несколько таких туроператоров.
Заявку на посещение зоны нужно подавать не менее чем за 10 дней.
Территория Украины
Для граждан России сейчас въезд в украинский сегмент зоны отчуждения закрыт практически полностью. Даже со стороны Беларуси. В Припять и Чернобыль вы не сможете попасть при всем желании. Здесь одна из турфирм отвечает на подобные вопросы.
Россияне без проблем посещали Чернобыльскую зону отчуждения до 2014 года. Я была в однодневном туре в 2013 году. Мы выезжали из Киева на автобусе турфирмы. У нас было два сопровождающих — сотрудники МЧС. По их словам, тогда зону отчуждения из Киева ежегодно посещало 20 тысяч туристов, половина — россияне.
Если у вас гражданство страны СНГ — Узбекистана, Киргизии и т.д. — проблем не возникнет. Впрочем, некоторые турфирмы уверяют, что можно попробовать подать заявку. И еще, если у вас похоронены родственники в Чернобыльской зоне отчуждения или вы из семьи вынужденных «выселенцев», вы имеете право бесплатно приехать 26 апреля или 9 мая, но российское гражданство может стать помехой и в этом случае.
Фото: Fotokon / Shutterstock
Территория Беларуси
Сейчас туроператоры в Гомеле предлагают экскурсии по белорусскому району в Зоне отчуждения, которые доступны россиянам. Группы посещают Полесский радиационно-экологический заповедник, видят выселенные деревни и реку Припять с брошенной пристанью. Сопровождающие — научные сотрудники заповедника.
Насколько это безопасно
КПП «Дитятки» находится на въезде в Чернобыльскую зону отчуждения на украинской стороне.
КПП «Бабчин» — на белорусской.
Здесь проверяют паспорта, досматривают вещи, и вы проходите радиационный контроль. Вам нужно будет пройти через металлические рамки с датчиками, которые «следят» за уровнем радиации. Так нужно сделать при въезде и выезде из зоны. А также отдельные будки дозиметрического контроля есть в Припяти. Если вы «облучились» больше дозволенного, вы «зазвените» на контроле.
Часто ли люди не проходят контроль при выходе из зоны?
Это самый популярный вопрос. Так бывает, но редко, один случай на несколько десятков экскурсий. Чаще всего «фонит» обувь, обычно помогает чистка подошвы с помощью щетки. Если щетка не помогает, вы оставляете «фонящий» предмет одежды и отправляетесь в автобус без него.
Принято объяснять, что за двухчасовой полет в самолете вы облучаетесь больше, чем за время этой экскурсии.
Фото: Sergey Kamshylin / Shutterstock
Мы были в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС в начале октября. Когда до КПП «Дитятки» оставалось несколько километров, заметили людей с плетеными корзинками — местные собирают грибы в этих лесах. Примерно в 30 километрах от Припяти нормальный радиационный фон, по словам сопровождающих. Более того, нормальный радиационный фон в Чернобыле. Во всяком случае в тех местах, которые посещают туристы, говорят сопровождающие.
Высокий уровень радиации остается только в самой Припяти, но не везде. Больше всего «фонит» на обзорной площадке рядом с энергоблоком. Несколько человек из нашей группы взяли с собой счетчики Гейгера — основные сенсоры для определения уровня радиации. Мы следили за показателями всё время, слова сопровождающих подтверждаются.
Если есть возможность, берите с собой счетчик Гейгера. Это никак не влияет на безопасность, вы ходите стандартными маршрутами, отбиваться от экскурсоводов нельзя, а они знают наизусть, как «фонит» у реки, а как — у энергоблока. И сколько времени вы можете там провести. Но девайс позволяет полнее почувствовать место — поймать саспенс.
Маршрут
Чернобыль
Чернобыль — маленький город с чистыми серыми тротуарами и свежепобеленными домами. У Чернобыля есть бюджет на благоустройство: уборку улиц, ремонт дорог. Здесь живет пара сотен человек: возвращенцы и самоселы. Внешне Чернобыль мало отличается от обычного маленького города. Работает гостиница, магазин с продуктами, сувенирная лавка (в ходу магнитики, кружки, брелки с изображением АЭС).
Припять
В Припяти ничего не белили и не красили после катастрофы. Цифры на дозиметре меняются чуть ли не каждые 10-30 метров, когда вы едете по городу. Местами радиация сильно «подскакивает». Саркофаг — изоляционное сооружение над четвертым энергоблоком атомной станции — виден из любой точки в Припяти.
Первая «точка» высадки у бетонного мемориала «Припять»: здесь все быстро фотографируются для инстаграма. Вторая — центр города, где вы проведете пару часов. Здесь находится парк аттракционов с проржавевшим колесом обозрения и детскими машинками с облупившейся краской — всё выглядит как в хороре. Катастрофа произошла 26 апреля, а эти аттракционы должны были открыть на майских праздниках.
Фото: ByBatman / Shutterstock
В паре шагов дом культуры «Энергетик», внутри которого выросли деревья. Кинотеатр «Прометей», гостиница «Полесье», школа. На заброшенных зданиях мрачные граффити: тени детей, знаки радиации и рисунки, которые поймут те, кто играл в «Сталкер. Зов Припяти».
Заходить в дома нельзя, говорят сопровождающие, но разрешают зайти вместе с ними в «Энергетик» — там пусто, только рисунки на стенах. Мы заходили в школу, где сохранились старые стулья, парты и немного жуткой атрибутики вроде брошенной куклы. Здесь есть помещения, заваленные противогазами и спецодеждой, которые оставили ликвидаторы.
В оставленных квартирах жилых домов многое вынесли и переворошили вандалы, которые были здесь в первые годы.
Груши, яблоки и грибы
Рядом с центром сад с раскидистыми грушевыми и яблоневыми деревьями. В октябре они «ломятся» от плодов. Виктор, один из сопровождающих, был ликвидатором аварии в 1986 году. Он срывает с дерева яблоко и жует с явным удовольствием, кажется, ему нравится не только вкус, но и впечатление, которое он производит. С помощью счетчика Гейгера мы замечаем, что яблоня не «фонит». А вот грушевое дерево «фонит» сильно. «В яблоках — пектин. Пектин — продукт, который выводит радиацию», — по-житейски объясняет Виктор, не претендуя на научную достоверность. И срывает еще пару яблочек в дорогу. Пара человек из группы повторяет за ним, я не решаюсь на эксперимент.
В этом саду полно грибов, особенно мухоморов, они «фонят» больше грушевого дерева. Один парень из группы делает вид, что кусает гриб, позируя для фото, и действительно слегка прикусывает шляпку. До следующего радиационного контроля он будет бледным и задумчивым.
В Припяти работает посменно около тысячи сотрудников. Мы видим их, когда приезжаем поесть в столовую. Люди в химзащите и масках идут с обеда. В Припяти и сейчас продолжается ликвидация последствий катастрофы.
Обед обычно входит в стоимость тура. Борщ, пюре с котлетами, компот или чай на красном пластмассовом подносе — всё по-советски. Рядом со столовой есть свой дозиметрический контроль. Мы «чекинимся» здесь — всё чисто.
О чем они не знали, когда ехали ликвидировать последствия аварии и какие последствия были для них самих? Что было бы, случись катастрофа на пять лет позже, когда уже не стало Союза? Пошли бы они снова на подвиг, имея за плечами опыт прожитых лет и перенесенных болезней?
Тогда, в апреле 1986-го, в страшную и таинственную зону под названием Чернобыль, отправились многие тысячи людей. Удивительно, но мир после обнародования информации о случившейся аварии не перевернулся. Все тогда жили, работали, и беда существовала как бы и рядом, но на уровне обывательских слухов. В мае далеко на юге России выпал необычный дождь, оставивший белесые следы на свежих листьях деревьев. Телевизор показывал вести с полей и репортажи со съездов, а тем временем в стране шла тихая мобилизация. Военкоматы отправляли повестки запасникам второй категории. Забирали мужчин старше 35 лет, у которых было двое детей. На предприятиях шел свой призыв, добровольцев. Никаких пышных проводов не устраивали. Казалось, обычная командировка. Надо так надо.
Это сейчас для большинства ликвидаторов Чернобыль находится в другом государстве, а тогда полки добровольцев прибывали в радиационную зону из Прибалтики и Средней Азии, Северного Кавказа и Дальнего Востока, Москвы и Ленинграда. Огромные материальные и людские ресурсы брошены были в Чернобыль, чтобы спасти всю страну.
По словам руководителя региональной общественной организации "Союз "Чернобыль" Александра Филипенко, из 250-тысячной армии ликвидаторов 62 тысячи прибыли в зону из городов, сел и хуторов юга России - Ростовской области и республик Северного Кавказа. Самую многочисленную рать выставила Ростовская область - полк гражданской обороны под номером 11350.
Что они не знали
Генерал-майор в отставке Владимир Тюнюков был начальником оперативной группы Генштаба и отвечал за формирование специальных войск по Южному округу, в Волгоградской, Ростовской областях, Краснодарском крае, а потом - за радиационную безопасность войск, работающих в 30-километровой зоне. По его словам, была поставлена задача подобрать специалистов, более-менее владеющих знаниями.
- Совсем неподготовленных пускать было нельзя, - подчеркивает Владимир Тюнюков. - Нужны были люди, способные вести радиационную разведку, дозиметрический контроль, дезактивацию. Ведь, когда произошел взрыв реактора, мы поначалу не знали, что делать: враг был невидим и неслышим. Границу опасной и безопасной зон можно было нащупать только приборами. Эти границы, шаг за шагом, устанавливали дозиметристы.
Осложнялось все тем, что каждый из отобранных специалистов не мог работать на объекте долго. Считалось, что, получив за 30 дней двадцать пять бэр (биологический эквивалент рентгена), человек должен эвакуироваться из опасной зоны. Лишь годы спустя они узнали, что "норма" в 25 бэр - это предел допустимого облучения за год, а не за месяц, как внушали ликвидаторам.
- Когда покидал Чернобыль, считалось, что я получил дозу меньше допустимых значений. Но сейчас ученые утверждают, что "нормы" облучения быть не может вообще и даже маленькая доза опасна для организма, - говорит Тюнюков. - Мы не знали, как проводить дезактивацию огромных производственных помещений энергоблока. Многоэтажный корпус площадью был примерно со стадион. Работали в три смены по пять часов и практически вручную. С ведром и тряпкой. На уцелевшей половине машинного зала поставили бетонную стену, чтобы обеспечить запуск третьего энергоблока. Дезактивацию потолочных перекрытий и коммуникаций было проводить невероятно трудно. Представьте себе металлические и бетонные переплетения - радиация вместе с перегретым паром буквально впиталась в краску. Нужно было ее снимать. Здесь, на ходу, родился новый метод дезактивации крупных промышленных объектов. Используя энергию станции и войсковые комплекты, вновь нагревали пар, обрабатывали им стены и потолки, потом пускали дезактивационный аэрозоль, нейтрализующий радионуклиды, и всасывали промышленными пылесосами все с их поверхности. Затем содержимое пылесосов герметично закупоривали в стальные баллоны и увозили на захоронение. Мы тогда и не знали, что степень заражения самих средств защиты превышала нормы в десятки раз.
Двукратный чемпион мира по велоспорту Александр Филипенко в Чернобыль пошел в первый же призыв из 1200 человек, объявленный по Ростовской области.
- 14 мая мы уже были в районе Брагина, в Белоруссии, где разбили лагерь. Рядом с нами по периметру 30-километровой зоны АЭС стояли полки со всей страны. Меня назначили начальником продовольственно-вещевой службы полка гражданской обороны, - говорит Филипенко. - В Брагине мы заменяли асфальт, ставили срубы домов, мыли улицы. Часто выезжали на чистку территории в соседних населенных пунктах. Фон уменьшался, приехавшая комиссия фиксировала соответствие норме. Но через три-четыре дня снова померили - фон опять вырос. Оказывается, ветер принес новую порцию радиации.
Дозы облучения в динамике, по словам ликвидаторов, никто не отслеживал. А приборы, которые выдавались, зачастую не отражали реальную картину. Были случаи, когда полученные дозы просто списывались. Суммарное облучение Филипенко составило 38,6 бэра. Он сам не принимал участие в работах по очистке территории станции, но каждые три-четыре часа встречал оттуда очередную смену в 1200 человек. Нужно было принять у них грязную одежду, выдать новую, потом везти радиоактивную форму в банно-прачечный комбинат, где ее обеззараживали. После чего выдавали новой смене.
- Я не знал, что, перевозя и разгружая эту одежду, постоянно облучаюсь сам, - говорит Филипенко.
Итог такого незнания - 72 тысячи человек из тех, кто принял на себя радиационный удар, стали инвалидами. Теперь их осталось 44 тысячи. Это при том, что большей части ликвидаторов инвалидность официально не оформили.
Сегодня, наученные горьким опытом, японцы на "Фукусиме" стараются обойтись как можно меньшим количеством ликвидаторов. А тогда в Чернобыль просто согнали массу людей со всей страны, которые закрыли мир от радиации буквально своими телами.
Что было труднее всего
Самое трудное было переломить обычное сознание людей, заставить понять их, что главного врага не видно и не слышно, но он поражает все. Большинство из них прошли два года армии в специальных войсках. Но то была учеба, а теперь они попали в реальную обстановку, не допускающую беспечности.
- Вначале нарушения радиационной безопасности были всюду, - рассказывает Владимир Тюнюков. - Некачественно проводилась обработка одежды, людей. Смывали невидимую грязь под душем абы как. Потом ложились спать. Как-то мы проверили подушки приборами. Фонило так, что их пришлось уничтожать. Волосы, несмотря на средства защиты, сильно впитывали радиацию. Люди, не зная того, вредили сами себе. Запрещено было питаться в зоне риска, курить и пить воду. А стояло пекло. Привозили воду в бутылях. Солдаты открывали их пряжками от ремня. Солдат весь в костюме химзащиты, все открытые части обтирались. Но, когда ехали в "КАМАЗе", пыль поднималась. Она просачивалась всюду и под пряжку ремня. Потом он открывал флягу с водой, и с пряжки радиоактивные частицы попадали в воду.
Камиль Шарифулин был санитарным врачом в ростовском полку. Его специальность - рентгенолог, радиолог. Теперь он эксперт по подготовке товарищей по несчастью на ВТЭК. В Чернобыль его призвали из запаса. Подходил по всем статьям: 37 лет, двое детей. И хотя легко мог отказаться от командировки - работал директором комплекса предприятий, производивших вакцины и сыворотки, по призыву пошел не раздумывая.
- Ростовский полк в 1986 году забирали не на атомную станцию. Нас локализовали в Белоруссии, хутор Петьковщина в Брагинском районе. Мы очищали села, постройки, базы, оставшиеся в зоне отселения. Помогали населению, как сейчас МЧС, - чинили крыши, чистили колодцы, дороги, - вспоминает Камиль. - Потом на ЧАЭС стало не хватать людей, и привлекли нас. Весь полк срочно бросили на Украину, встали лагерем в 20 километрах от станции. В день туда посылали по 250 человек.
При взрыве четвертого энергоблока куски бетона, стали, арматуры и буквально пронизанные радиацией осколки графитовой кладки реактора разнесло по всей станции и даже за ее пределы. На этой территории кишел человеческий муравейник - люди практически вручную собирали радиоактивный хлам. А перед нами поставили задачу: заменить кровлю на третьем энергоблоке. Ее снимали и стелили новую. Но прежде нужно было убрать с крыши куски высокорадиоактивного графита.
Каждому, кого на это посылали, полагалось два выхода на крышу. На самой кровле работали всего 45 секунд. По секундомеру. Боец переодевался в защитный костюм, ему указывали: вон кусок графита лежит. Крыша, как футбольное поле. По двое-трое с лопатами должны были пробежать до графита за 15 секунд. Подхватить его на лопату и за следующие 15 секунд донести до края крыши, где стоял огромный контейнер радиоактивных отходов. Сбросить смертоносный груз в его пасть - и бегом обратно, еще 15 секунд.
- За эти мгновения на крыше я получил 0,5 рентгена - максимально допустимая суточная доза. Это было в мае 1987 года, - вспоминает Камиль. - Потом, когда почистили крышу и радиационный фон упал, было еще 25 выездов. Я как доктор принимал спускающихся ребят. Один снял с руки часы, а там сильнейший ожог. Я обрабатывал раны, видимые воспаления, закапывал воспаленные глаза. По своей наивности выезжал поначалу каждый раз, когда в смену посылали ребят. Потом плохо стало мне самому.
Всего Камиль Шарифулин пробыл в зоне сто суток вместо положенных шести месяцев. Из-за того, что дозу свою набрал раньше срока. Максимально допустимой спустя год после аварии считалась доза в 10 рентген. Но самое трудное для него, как оказалось, наступило потом.
Правда и ложь
- Спустя десять лет после Чернобыля врачи сказали, что в организме у меня накапливается цезий, стронций и йод, - рассказывает Владимир Тюнюков. - Я оформил инвалидность лишь в 2003 году. До этого стеснялся: как я, русский генерал, буду ходить за пособием? Но потом реально стало плохо со здоровьем. Мне дали вторую группу.
- Нас изначально почему-то разделили на инвалидов первой, второй, третьей группы. Хотя, я считаю, у нас должен был статус один, мы работали в одинаковых условиях и в одно время, - убежден Александр Филипенко. - У нас категория одна - пострадавший от техногенной аварии. И мы должны были получить достойную пенсию и жить спокойно.
Сорокалетние мужики возвращались домой, им нужно было работать, кормить семьи. Бегать по врачам и комиссиям, оформлять группу просто времени не было. Да и как в то время смотрели на инвалидов? Ведь их практически не брали на работу. Признать себя инвалидом значило обрубить для себя многие возможности. И менталитет был другой. Люди даже стеснялись этого слова - "инвалид".
И так рассуждали очень многие. Камиль Шарифулин только через пять лет, в 1992 году, получил группу инвалидности. И то потому, что с больничного подолгу не выходил.
- Семьи прокормили, детей вырастили, мебель купили, а теперь, к пенсии, можно и поболеть - так думали многие. Но в экспертных комиссиях, определяющих инвалидность, нас не ждали. Чернобыль принимали в расчет только первые пять лет после взрыва на станции - если в течение этих лет были больничные, экспертный совет учитывал связь заболевания с пребыванием в зараженной зоне. Если у 40-летнего появлялись болезни, то "срабатывал" Чернобыль, а если подкашивало 60-летнего, то увольте, это возрастное. За исключением онкологии, - с горечью говорит Шарифулин. - Сейчас, последние девять лет, комиссии практически перестали связывать наши болячки с Чернобылем. Говорят: ребята, извините, но это не страховой случай. У вас, дескать, показаний для оформления группы нет, а ваше плохое самочувствие лишь признак надвигающейся старости.
Александр Филипенко долго размышлял над вопросом, что же изменилось за эти 25 лет после аварии.
- Надо понять психологию людей, которые шли в то время на выполнение этой задачи. Мы воспитывались не в нынешней, в совершенно другой стране. Тогда нам был присущ патриотизм. Мы ехали на ЧАЭС, хотя все знали, что мы оттуда либо не вернемся, либо заболеем, получив такую дозу облучения, что придем оттуда калеками. Когда мы ехали к Чернобылю, мы останавливались на многих полустанках, и никто из 1200 человек не спрыгнул с поезда, не спрятался, не ушел от ответственности. Мы прекрасно знали еще тогда, что приуменьшались масштабы катастрофы и замалчивались размеры беды.
Но как судить, что было правильно, а что нет, когда живые люди бегали по крыше зараженного здания и собирали лопатами графит, от которого шло такое излучение, что за эти секунды получали дозу, не совместимую с жизнью?
- После этого о Чернобыле было снято много фильмов и написано книг. Говорили, что неправильную работу мы сделали, что зря наши шахтеры проложили шахту под реактором - много чего, - говорит Филипенко. - Но главное - мы всю эту работу делали с честью и достоинством. Мы знали, что спасаем свои семьи, своих детей, даже не думали, что при этом спасаем всю Европу. Был не просто высокий патриотизм, было просто совсем другое время.
- В 1991 году вышел первый закон, по которому чернобыльцам определили льготы. С тех пор он уже много раз изменялся, - говорит Филипенко. - И с каждым разом ухудшал наше положение, урезая права и льготы. Наконец нас лишили вообще всех льгот, заменив на незначительное денежное вспомоществование. Ни путевок, ни лечения, ни тем более квартир, которые обещали в течение года после подачи заявления. В конце концов нас вообще лишили статуса чернобыльцев, все стали инвалидами по общему заболеванию. А нет статуса - меньше денег.
Сколько судов прошло о возмещении вреда здоровью, сколько унижений - не перечесть. Практика такова, что все вопросы, связанные с чернобыльцами, стали решаться через суды. Теперь судятся за индексацию льгот. И добиваются, но только через суд. При этом 10 процентов от суммы уходит адвокатам.
- За эти годы я стал прекрасным юристом, знаю, как защищать себя и других, - горько шутит Филипенко. - Я ушел туда в 36 лет, с прекрасной должности, здоровым, мастером спорта. Сейчас еле жив, а большая половина моих друзей уже умерли. Государство взялось выплачивать сумму возмещения труда, но так, что стали люди судиться.
Николай Симонов отправился в зону в двадцать лет, сразу после срочной службы в армии, где в составе инженерно-технических войск прошел специальную подготовку к ядерной войне.
- Когда вернулся, работал в шахте и только через двенадцать лет узнал, что государство "забыло" заплатить за ликвидацию: в Чернобыле я проработал 157 календарных суток, а расчет получил всего за 113 дней. Прошло 25 лет, люди, побывавшие там, доживают и уходят. Надо, чтобы с ними не ушла та правда, которую знаем мы.
Как бы поступили ликвидаторы, случись авария подобного масштаба сейчас? Много ли было бы добровольцев? Вряд ли, считают бывшие чернобыльцы. Слишком дорого заплатили они за тот свой поступок.
Олег Алферов, ликвидатор из полка 11350:
- Все, что с нами случилось, - это уже последствия последствий, вторичная реакция на Чернобыль. Мы не столько болели, сколько боялись заболеть. И оттого жили в постоянной тревоге, в депрессии, в ожидании заболевания. И по этой причине, конечно, ждали особого внимания государства к себе. Но очень скоро поняли, что наше существование - бельмо на глазу. Волновались, нервничали, у многих происходили психические срывы. До 30 процентов вернувшихся оттуда стали пьющими - и жестоко пьющими. Социальный фактор добил нас сильнее, чем сам Чернобыль. Первые пять лет нас вообще не замечали, в 91-м только вышел закон о предоставлении льгот ликвидаторам аварии. Получили выплаты. Довольно заметные на фоне застоя в экономике, когда на многих предприятиях уже с перебоями давали зарплату. И особенно внушительные в деревне, где остальные получали копейки. По-разному распорядились этими деньгами. Многие их просто пропили, потому что другого применения не находили.
Всего в ликвидации последствий чернобыльского взрыва участвовало 45 полков гражданской обороны со всего СССР. Их формировали в Литве, Латвии, Белоруссии, ликвидаторов присылали из Грузии, Армении, Таджикистана. Последний полк покинул чернобыльскую зону в 1989 году. А всего через это горнило прошло свыше 600 тысяч человек, из них 360 тысяч - жители России.
По данным Национального радиационно-эпидемиологического регистра, из 701397 человек, подвергшихся радиационному воздействию и проживающих в России, к началу марта с.г. в списке значилось 194333 ликвидатора.
Если вы любите пощекотать свои нервы и мечтаете попасть в Чернобыль,
далее я расскажу вам два способа, как можно попасть в эту зону отчуждения,
при этом не заплатив ни копейки и на абсолютно законных основаниях.
Читаем.
Как Вы наверняка знаете, чтобы поехать на экскурсию в Чернобыльскую Зону Отчуждения,
нужно либо заплатить за тур 130$ (1040 гривен, 4000 рублей РФ), либо имея хорошего знакомого,
работающего там, попросить сделать вам "Пропуск".
Но есть и третий способ, как бесплатно и законно проехаться по Чернобылю и Припяти.
В Чернобыле и Припяти стоит побывать хотя бы один раз.
Большинство видели красивые фотоотчёты заброшенных деревень, брошенной Припяти.
А также я расскажу где побывать, и что посмотреть.
Для начала скажу, что последствия радиационного излучения до конца не изучены.
И хоть формально в Чернобыле радиация не больше, чем в Киеве,
вся ответственность за здоровье лежит только на каждом из нас.
Варианта два. Один работает только два раза в году, второй круглый год.
Первый вариант (опробован мною).
26 апреля и 9 мая каждый год Руководство "Чернобыльской Зоны Отчуждения" разрешает въезд в зону на т.н. "Поминки".
То есть формально бывшие жители и их потомки могут поехать на могилки своих родственников. Их должны пропустить без проблем.
Чтож, Отлично! Притворимся потомками.
Берём автомобиль и едем, не забыв прихватить с собою паспорт.
Из Киева до Чернобыля по дороге примерно 150 километров.
Едем через Вышгород и Дымер в Иванково, с него заворачиваем в сторону Чернобылю (будет на указателе).
После Иванково дорога уже напрямую ведёт нас в "Зону".
Подъезжаем к первому Контрольно-Пропускному Пункту "Дитятки".
Тут есть важный нюанс!
Те, кто приезжает утром, обычно имеют проблемы с проездом.
Мы подъехали примерно в полдень - к этому времени уже всех пропускают.
В машине у нас была лишь молодь - по 20-23 года. Милицию это не смутило.
Спрашивают, к кому и куда едем.
Мы заранее купили 2 дешёвых пластмассовых цветочка (якобы на могилку).
Сделали серьёзные лица, "На Семиходское кладбище едем, к Елене Лариной.".
Спросили паспорта - показали, что все совершеннолетние.
Выписывают пропуск - и путь свободен!
Согласитесь, не каждый Украинский город может похвастаться такой чистотой и прибранностью, как Чернобыль!)))
Рядом находится аллея в память о сёлах и городах, исчезнувших с Земли.
От неё налево - брошенные дома, а также дома, в которых живут те, кто по какой-либо причине отказался покинуть Зону.
Время застыло в 1986 году.
Из Чернобыля едем в Припять.
Наверняка вы много видели подобных фотографий, поэтому особо не буду обременять вас.
Дозиметр. Всего в метре от дороги.
Ездить по центральным дорогам нормально. Заходить в глубь - опасно.
Второй способ.
Скажу сразу, его не пробовал, пишу лишь теоретические рассуждения.
Из Славутича можно приехать на электричке в Припять, и обратно на ней же и уехать.
Поскольку нахождение в "Зоне Отчуждения" без пропуска влечёт за собой административную ответственность,
то можно купить билеты туда-обратно на одной электричке, чтобы не сходить с неё.
Плюс: Можно хорошо сфотографировать Чернобыльскую АЭС, Саркофаг, 4-й энергоблок, окрестности.
Минус: Собственно больше особо и не увидишь, сходить в Припяти нельзя.
Читайте также: