В чины выводит кто и пенсии дает
Грибоедов. Горе от ума. Монолог Фамусова
Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы, на старших глядя:
Мы, например, или покойник дядя,
Максим Петрович: он не то на серебре,
На золоте едал; сто человек к услугам;
Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;
Век при дворе, да при каком дворе!
Тогда не то, что ныне,
При государыне служил Екатерине.
А в те поры все важны! в сорок пуд.. .
Раскланяйся - тупеем не кивнут.
Вельможа в случае - тем паче:
Не как другой, и пил и ел иначе.
А дядя! что твой князь? что граф?
Сурьезный взгляд, надменный нрав.
Когда же надо подслужиться,
И он сгибался вперегиб:
На куртаге ему случилось обступиться;
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб,
Старик заохал, голос хрипкой:
Был высочайшею пожалован улыбкой;
Изволили смеяться; как же он?
Привстал, оправился, хотел отдать поклон,
Упал вдругорядь - уж нарочно, -
А хохот пуще; он и в третий так же точно.
А? как по-вашему? по-нашему - смышлен.
Упал он больно, встал здорово.
Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен?
Кто слышит при дворе приветливое слово?
Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет?
Максим Петрович! Шутка!
В чины выводит кто и пенсии дает?
Максим Петрович! Да! Вы, нынешние, - ну-тка!
Грибоедов. Горе от ума. Монолог Фамусова
Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы, на старших глядя:
Мы, например, или покойник дядя,
Максим Петрович: он не то на серебре,
На золоте едал; сто человек к услугам;
Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;
Век при дворе, да при каком дворе!
Тогда не то, что ныне,
При государыне служил Екатерине.
А в те поры все важны! в сорок пуд.. .
Раскланяйся - тупеем не кивнут.
Вельможа в случае - тем паче:
Не как другой, и пил и ел иначе.
А дядя! что твой князь? что граф?
Сурьезный взгляд, надменный нрав.
Когда же надо подслужиться,
И он сгибался вперегиб:
На куртаге ему случилось обступиться;
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб,
Старик заохал, голос хрипкой:
Был высочайшею пожалован улыбкой;
Изволили смеяться; как же он?
Привстал, оправился, хотел отдать поклон,
Упал вдругорядь - уж нарочно, -
А хохот пуще; он и в третий так же точно.
А? как по-вашему? по-нашему - смышлен.
Упал он больно, встал здорово.
Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен?
Кто слышит при дворе приветливое слово?
Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет?
Максим Петрович! Шутка!
В чины выводит кто и пенсии дает?
Максим Петрович! Да! Вы, нынешние, - ну-тка!
Вот то‑то, все вы гордецы! Спросили бы, как делали отцы? Учились бы, на старших глядя: Мы, например, или покойник дядя, Максим Петрович: он не то на серебре, На золоте едал; сто человек к услугам; Весь в орденах; езжал‑то вечно цугом; Век при дворе, да при каком дворе! Тогда не то, что ныне, При государыне служил Екатерине. А в те поры все важны! в сорок пуд… Раскланяйся – тупеем не кивнут. Вельможа в случае – тем паче: Не как другой, и пил и ел иначе. А дядя! что твой князь? что граф? Сурьезный взгляд, надменный нрав. Когда же надо подслужиться, И он сгибался вперегиб: На ку́ртаге ему случилось обступиться; Упал, да так, что чуть затылка не пришиб; Старик заохал, голос хрипкой; Был высочайшею пожалован улыбкой; Изволили смеяться; как же он? Привстал, оправился, хотел отдать поклон, Упал вдруго́рядь – уж нарочно, А хохот пуще, он и в третий так же точно. А? как по‑вашему? по‑нашему – смышлен. Упал он больно, встал здорово. Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен? Кто слышит при дворе приветливое слово? Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет? Максим Петрович! Шутка! В чины выводит кто и пенсии дает? Максим Петрович! Да! Вы, нынешние, – нутка!
Фамусов, Слуга.
Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтем. Достань-ка календарь;
Читай не так, как пономарь;
А с чувством, с толком, с расстановкой.
Постой же. — На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:
К Прасковье Федоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
Куда как чуден создан свет!
Пофилософствуй — ум вскружится;
То бережешься, то обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!
Отметь-ка, в тот же день… Нет, нет.
В четверг я зван на погребенье.
Ох, род людской! пришло в забвенье,
Что всякий сам туда же должен лезть,
В тот ларчик, где ни стать, ни сесть.
Но память по себе намерен кто оставить
Житьем похвальным, вот пример:
Покойник был почтенный камергер,
С ключом, и сыну ключ умел доставить;
Богат, и на богатой был женат;
Переженил детей, внучат;
Скончался; все о нем прискорбно поминают,
Кузьма Петрович! Мир ему! —
Что за тузы в Москве живут и умирают! —
Пиши: в четверг, одно уж к одному,
А может, в пятницу, а может, и в субботу,
Я должен у вдовы, у докторши, крестить.
Она не родила, но по расчету
По моему: должна родить.
Фамусов, Слуга, Чацкий.
А! Александр Андреич, просим,
Фамусов (Слуге)
(Слуга уходит.)
Да, разные дела на память в книгу вносим,
Забудется того гляди.
Вы что-то не весёлы стали;
Скажите, отчего? Приезд не в пору мой?
Уж Софье Павловне какой
Не приключилось ли печали?
У вас в лице, в движеньях суета.
Ах! батюшка, нашел загадку,
Не весел я. В мои лета
Не можно же пускаться мне вприсядку!
Никто не приглашает вас;
Я только что спросил два слова
Об Софье Павловне, быть может, нездорова?
Тьфу, господи прости! Пять тысяч раз
Твердит одно и то же!
То Софьи Павловны на свете нет пригоже,
То Софья Павловна больна.
Скажи, тебе понравилась она?
Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?
Меня не худо бы спроситься,
Ведь я ей несколько сродни;
По крайней мере искони
Отцом недаром называли.
Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?
Сказал бы я: во-первых, не блажи,
Именьем, брат, не управляй оплошно,
А, главное, поди-тка послужи.
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы, на старших глядя:
Мы, например, или покойник дядя,
Максим Петрович: он не то на серебре,
На золоте едал; сто человек к услугам;
Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;
Век при дворе, да при каком дворе!
Тогда не то, что ныне,
При государыне служил Екатерине.
А в те поры все важны! в сорок пуд…
Раскланяйся — тупеем не кивнут.
Вельможа в случае — тем паче:
Не как другой, и пил и ел иначе.
А дядя! что твой князь? что граф?
Сурьезный взгляд, надменный нрав.
Когда же надо подслужиться,
И он сгибался вперегиб:
На ку́ртаге ему случилось обступиться;
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;
Старик заохал, голос хрипкой;
Был высочайшею пожалован улыбкой;
Изволили смеяться; как же он?
Привстал, оправился, хотел отдать поклон,
Упал вдруго́рядь — уж нарочно,
А хохот пуще, он и в третий так же точно.
А? как по-вашему? по-нашему — смышлен.
Упал он больно, встал здорово.
Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен?
Кто слышит при дворе приветливое слово?
Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет?
Максим Петрович! Шутка!
В чины выводит кто и пенсии дает?
Максим Петрович! Да! Вы, нынешние, — ну-ка!
И точно, начал свет глупеть,
Сказать вы можете вздохнувши;
Как посравнить, да посмотреть
Век нынешний и век минувший:
Свежо предание, а верится с трудом;
Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;
Как не в войне, а в мире брали лбом,
Стучали об пол не жалея!
Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,
А тем, кто выше, лесть как кружево плели.
Прямой был век покорности и страха,
Всё под личиною усердия к царю.
Я не об дядюшке об вашем говорю;
Его не возмутим мы праха:
Но между тем кого охота заберет,
Хоть в раболепстве самом пылком,
Теперь, чтобы смешить народ,
Отважно жертвовать затылком?
А сверстничек, а старичок
Иной, глядя на тот скачок
И разрушаясь в ветхой коже,
Чай, приговаривал: — Ах! если бы мне тоже!
Хоть есть охотники поподличать везде,
Да нынче смех страшит, и держит стыд в узде;
Недаром жалуют их скупо государи.
Ах! боже мой! он карбонари!
Нет, нынче свет уж не таков.
Вольнее всякий дышит
И не торопится вписаться в полк шутов.
Что говорит! и говорит, как пишет!
У покровителей зевать на потолок,
Явиться помолчать, пошаркать, пообедать,
Подставить стул, поднять платок.
Он вольность хочет проповедать!
Кто путешествует, в деревне кто живет…
Да он властей не признает!
Кто служит делу, а не лицам…
Строжайше б запретил я этим господам
На выстрел подъезжать к столицам.
Я наконец вам отдых дам…
Терпенья, мочи нет, досадно.
Ваш век бранил я беспощадно,
Предоставляю вам во власть:
Хоть нашим временам в придачу;
Уж так и быть, я не поплачу.
И знать вас не хочу, разврата не терплю.
Добро, заткнул я уши.
На что ж? я их не оскорблю.
Фамусов (скороговоркой)
Вот рыскают по свету, бьют баклуши,
Воротятся, от них порядка жди.
Длить споры не мое желанье.
Хоть душу отпусти на покаянье!
Слуга (входит)
(ничего не видит и не слышит)
Под суд, как пить дадут.
Пожаловал к вам кто-то на́ дом.
Не слушаю, под суд!
К вам человек с докладом.
Не слушаю, под суд! под суд!
Да обернитесь, вас зовут.
Фамусов (оборачивается)
А? бунт? ну так и жду содома.
Полковник Скалозуб. Прикажете принять?
Фамусов (встает)
Ослы! сто раз вам повторять?
Принять его, позвать, просить, сказать, что дома,
Что очень рад. Пошел же, торопись.
(Слуга уходит.)
Пожало-ста, сударь, при нем остерегись:
Известный человек, солидный,
И знаков тьму отличья нахватал;
Не по летам и чин завидный,
Не нынче завтра генерал.
Пожало-ста при нем веди себя скромненько…
Эх! Александр Андреич, дурно, брат!
Ко мне он жалует частенько;
Я всякому, ты знаешь, рад;
В Москве прибавят вечно втрое:
Вот будто женится на Сонюшке. Пустое!
Он, может быть, и рад бы был душой,
Да надобности сам не вижу я большой
Дочь выдавать ни завтра, ни сегодня;
Ведь Софья молода. А впрочем, власть господня.
Пожало-ста при нем не спорь ты вкривь и вкось
И завиральные идеи эти брось.
Однако нет его! какую бы причину…
А! знать, ко мне пошел в другую половину.
(Поспешно уходит.)
Как суетится! что за прыть!
А Софья? — Нет ли впрямь тут жениха какого?
С которых пор меня дичатся как чужого!
Как здесь бы ей не быть.
Кто этот Скалозуб? отец им сильно бредит,
А может быть не только, что отец…
Ах! тот скажи любви конец,
Кто на три года вдаль уедет.
Чацкий, Фамусов, Скалозуб.
Сергей Сергеич, к нам сюда-с.
Прошу покорно, здесь теплее;
Прозябли вы, согреем вас;
Отдушничек отве́рнем поскорее.
Скалозуб (густым басом)
Зачем же лазить, например,
Самим. Мне совестно, как честный офицер.
Неужто для друзей не делать мне ни шагу,
Сергей Сергеич, дорогой!
Кладите шляпу, сденьте шпагу;
Вот вам софа, раскиньтесь на покой.
Куда прикажете, лишь только бы усесться.
(Садятся все трое, Чацкий поодаль.)
Ах! батюшка, сказать, чтоб не забыть:
Позвольте нам своими счесться,
Хоть дальними, — наследства не делить;
Не знали вы, а я подавно, —
Спасибо научил двоюродный ваш брат, —
Как вам доводится Настасья Николавна?
Не знаю-с, виноват;
Мы с нею вместе не служили,
Сергей Сергеич, это вы ли!
Нет! я перед родней, где встретится, ползком;
Сыщу ее на дне морском.
При мне служа́щие чужие очень редки;
Всё больше сестрины, свояченицы детки;
Один Молчалин мне не свой,
И то затем, что деловой.
Как станешь представлять к крестишку ли,
Ну как не порадеть родному человечку.
Однако братец ваш мне друг и говорил,
Что вами выгод тьму по службе получил.
В тринадцатом году мы отличались с братом
В тридцатом егерском, а после в сорок пятом.
Да, счастье, у кого есть эдакий сынок!
Имеет, кажется, в петличке орденок?
За третье августа; засели мы в траншею:
Ему дан с бантом, мне на шею.
Любезный человек, и посмотреть — так хват,
Прекрасный человек двоюродный ваш брат.
Но крепко набрался каких-то новых правил.
Чин следовал ему: он службу вдруг оставил,
В деревне книги стал читать.
Вот молодость. — читать. а после хвать.
Вы повели себя исправно,
Давно полковники, а служите недавно.
Довольно счастлив я в товарищах моих,
Вакансии как раз открыты;
То старших выключат иных,
Другие, смотришь, перебиты.
Да, чем кого господь поищет, вознесет!
Бывает, моего счастливее везет.
У нас в пятнадцатой дивизии, не дале,
Об нашем хоть сказать бригадном генерале.
Помилуйте, а вам чего недостает?
Не жалуюсь, не обходили,
Однако за полком два года поводили.
В погонь ли за полком?
Зато, конечно, в чем другом
За вами далеко тянуться.
Нет-с, ста́рее меня по корпусу найдутся,
Я с восемьсот девятого служу;
Да, чтоб чины добыть, есть многие каналы;
Об них как истинный философ я сужу:
Мне только бы досталось в генералы.
И славно судите, дай бог здоровье вам
И генеральский чин; а там
Зачем откладывать бы дальше
Речь завести об генеральше?
Жениться? Я ничуть не прочь.
Что ж? у кого сестра, племянница есть, дочь;
В Москве ведь нет невестам перевода;
Чего? плодятся год от года;
А, батюшка, признайтесь, что едва
Где сыщется столица, как Москва.
Дистанции огромного размера.
Вкус, батюшка, отменная манера;
На всё свои законы есть:
Вот, например, у нас уж исстари ведется,
Что по отцу и сыну честь;
Будь плохенький, да если наберется
Душ тысячки две родовых, —
Другой хоть прытче будь, надутый всяким
Пускай себе разумником слыви,
А в се́мью не включат. На нас не подиви.
Ведь только здесь еще и дорожат дворянством.
Да это ли одно? возьмите вы хлеб-соль:
Кто хочет к нам пожаловать, — изволь;
Дверь отперта для званых и незваных,
Особенно из иностранных;
Хоть честный человек, хоть нет,
Для нас равнёхонько, про всех готов обед.
Возьмите вы от головы до пяток,
На всех московских есть особый отпечаток.
Извольте посмотреть на нашу молодежь,
На юношей — сынков и вну́чат,
Журим мы их, а, если разберешь, —
В пятнадцать лет учителей научат!
А наши старички?? — Как их возьмет задор,
Засудят об делах, что слово — приговор, —
Ведь столбовые всё, в ус никого не дуют;
И об правительстве иной раз так толкуют,
Что если б кто подслушал их… беда!
Не то чтоб новизны вводили, — никогда,
Спаси нас боже! Нет. А придерутся
К тому, к сему, а чаще ни к чему,
Поспорят, пошумят и… разойдутся.
Прямые канцлеры в отставке — по уму!
Я вам скажу, знать, время не приспело,
Но что без них не обойдется дело. —
А дамы? — сунься кто, попробуй, овладей;
Судьи́ всему, везде, над ними нет судей;
За картами когда восстанут общим бунтом,
Дай бог терпение, — ведь сам я был женат.
Скомандовать велите перед фрунтом!
Присутствовать пошлите их в Сенат!
Ирина Власьевна! Лукерья Алексевна!
Татьяна Юрьевна! Пульхерия Андревна!
А дочек кто видал, — всяк голову повесь…
Его величество король был прусский здесь,
Дивился не путем московским он девицам,
Их благонравью, а не лицам;
И точно, можно ли воспитаннее быть!
Умеют же себя принарядить
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут, всё с ужимкой;
Французские романсы вам поют
И верхние выводят нотки,
К военным людям так и льнут,
А потому, что патриотки.
Решительно скажу: едва
Другая сыщется столица как Москва.
По моему сужденью,
Пожар способствовал ей много к украшенью.
Не поминайте нам, уж мало ли крехтят!
С тех пор дороги, тротуары,
Дома и всё на новый лад.
Дома новы́, но предрассудки стары.
Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары.
Фамусов (Чацкому)
Эй, завяжи на память узелок;
Просил я помолчать, не велика услуга.
Позвольте, батюшка. Вот-с — Чацкого, мне друга,
Андрея Ильича покойного сынок:
Не служит, то есть в том он пользы не находит,
Но захоти — так был бы деловой.
Жаль, очень жаль, он малый с головой
И славно пишет, переводит.
Нельзя не пожалеть, что с эдаким умом…
Нельзя ли пожалеть об ком-нибудь другом?
И похвалы мне ваши досаждают.
Не я один, все так же осуждают.
А судьи кто? — За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забыты́х газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма;
Всегда готовые к журьбе,
Поют всё песнь одну и ту же,
Не замечая об себе:
Что старее, то хуже.
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве
И где не воскресят клиенты-иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.
Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?
Не тот ли вы, к кому меня еще с пелён,
Для замыслов каких-то непонятных,
Дитёй возили на поклон?
Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг
На них он выменил борзые три собаки.
Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Вот те, которые дожи́ли до седин!
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!
Вот наши строгие ценители и судьи!
Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей, найдется — враг исканий,
Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,
В науки он вперит ум, алчущий познаний;
Или в душе его сам бог возбудит жар
К искусствам творческим, высоким
Они тотчас: разбой! пожар!
И прослывет у них мечтателем! опасным!! —
Мундир! один мундир! он в прежнем их быту
Когда-то укрывал, расшитый и красивый,
Их слабодушие, рассудка нищету;
И нам за ними в путь счастливый!
И в женах, дочерях — к мундиру та же страсть!
Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?!
\u0414\u0435\u0439\u0441\u0442\u0432\u0438\u0435 2, \u044f\u0432\u043b\u0435\u043d\u0438\u0435 1 (\u0441\u0430\u043c\u043e\u0435 \u043d\u0430\u0447\u0430\u043b\u043e)
\u041f\u0435\u0442\u0440\u0443\u0448\u043a\u0430, \u0432\u0435\u0447\u043d\u043e \u0442\u044b \u0441 \u043e\u0431\u043d\u043e\u0432\u043a\u043e\u0439,\n
\u0421 \u0440\u0430\u0437\u043e\u0434\u0440\u0430\u043d\u043d\u044b\u043c \u043b\u043e\u043a\u0442\u0435\u043c. \u0414\u043e\u0441\u0442\u0430\u043d\u044c-\u043a\u0430 \u043a\u0430\u043b\u0435\u043d\u0434\u0430\u0440\u044c:\n
\u00a0 \u00a0 \u0427\u0438\u0442\u0430\u0439 \u043d\u0435 \u0442\u0430\u043a, \u043a\u0430\u043a \u043f\u043e\u043d\u043e\u043c\u0430\u0440\u044c;\n
\u00a0 \u00a0 \u0410 \u0441 \u0447\u0443\u0432\u0441\u0442\u0432\u043e\u043c, \u0441 \u0442\u043e\u043b\u043a\u043e\u043c, \u0441 \u0440\u0430\u0441\u0441\u0442\u0430\u043d\u043e\u0432\u043a\u043e\u0439.\n
\u041f\u043e\u0441\u0442\u043e\u0439 \u0436\u0435. \u2014 \u041d\u0430 \u043b\u0438\u0441\u0442\u0435 \u0447\u0435\u0440\u043a\u043d\u0438 \u043d\u0430 \u0437\u0430\u043f\u0438\u0441\u043d\u043e\u043c,\n
\u00a0 \u00a0 \u041f\u0440\u043e\u0442\u0438\u0432\u0443 \u0431\u0443\u0434\u0443\u0449\u0435\u0439 \u043d\u0435\u0434\u0435\u043b\u0438:\n
\u00a0 \u00a0 \u041a \u041f\u0440\u0430\u0441\u043a\u043e\u0432\u044c\u0435 \u0424\u0435\u0434\u043e\u0440\u043e\u0432\u043d\u0435 \u0432 \u0434\u043e\u043c\n
\u00a0 \u00a0 \u0412\u043e \u0432\u0442\u043e\u0440\u043d\u0438\u043a \u0437\u0432\u0430\u043d \u044f \u043d\u0430 \u0444\u043e\u0440\u0435\u043b\u0438.\n
\u00a0 \u00a0 \u041a\u0443\u0434\u0430 \u043a\u0430\u043a \u0447\u0443\u0434\u0435\u043d \u0441\u043e\u0437\u0434\u0430\u043d \u0441\u0432\u0435\u0442!\n
\u00a0 \u00a0 \u041f\u043e\u0444\u0438\u043b\u043e\u0441\u043e\u0444\u0441\u0442\u0432\u0443\u0439, \u0443\u043c \u0432\u0441\u043a\u0440\u0443\u0436\u0438\u0442\u0441\u044f;\n
\u00a0 \u00a0 \u0422\u043e \u0431\u0435\u0440\u0435\u0436\u0435\u0448\u044c\u0441\u044f, \u0442\u043e \u043e\u0431\u0435\u0434:\n
\u0415\u0448\u044c \u0442\u0440\u0438 \u0447\u0430\u0441\u0430, \u0430 \u0432 \u0442\u0440\u0438 \u0434\u043d\u0438 \u043d\u0435 \u0441\u0432\u0430\u0440\u0438\u0442\u0441\u044f!\n
\u00a0 \u00a0 \u041e\u0442\u043c\u0435\u0442\u044c-\u043a\u0430, \u0432 \u0442\u043e\u0442 \u0436\u0435 \u0434\u0435\u043d\u044c. \u041d\u0435\u0442, \u043d\u0435\u0442.\n
\u00a0 \u00a0 \u0412 \u0447\u0435\u0442\u0432\u0435\u0440\u0433 \u044f \u0437\u0432\u0430\u043d \u043d\u0430 \u043f\u043e\u0433\u0440\u0435\u0431\u0435\u043d\u044c\u0435.\n
\u00a0 \u00a0 \u041e\u0445, \u0440\u043e\u0434 \u043b\u044e\u0434\u0441\u043a\u043e\u0439! \u043f\u0440\u0438\u0448\u043b\u043e \u0432 \u0437\u0430\u0431\u0432\u0435\u043d\u044c\u0435,\n
\u0427\u0442\u043e \u0432\u0441\u044f\u043a\u0438\u0439 \u0441\u0430\u043c \u0442\u0443\u0434\u0430 \u0436\u0435 \u0434\u043e\u043b\u0436\u0435\u043d \u043b\u0435\u0437\u0442\u044c,\n
\u00a0 \u00a0 \u0412 \u0442\u043e\u0442 \u043b\u0430\u0440\u0447\u0438\u043a, \u0433\u0434\u0435 \u043d\u0438 \u0441\u0442\u0430\u0442\u044c, \u043d\u0438 \u0441\u0435\u0441\u0442\u044c.\n
\u041d\u043e \u043f\u0430\u043c\u044f\u0442\u044c \u043f\u043e \u0441\u0435\u0431\u0435 \u043d\u0430\u043c\u0435\u0440\u0435\u043d \u043a\u0442\u043e \u043e\u0441\u0442\u0430\u0432\u0438\u0442\u044c\n
\u00a0 \u00a0 \u0416\u0438\u0442\u044c\u0435\u043c \u043f\u043e\u0445\u0432\u0430\u043b\u044c\u043d\u044b\u043c, \u0432\u043e\u0442 \u043f\u0440\u0438\u043c\u0435\u0440:\n
\u041f\u043e\u043a\u043e\u0439\u043d\u0438\u043a \u0431\u044b\u043b \u043f\u043e\u0447\u0442\u0435\u043d\u043d\u044b\u0439 \u043a\u0430\u043c\u0435\u0440\u0433\u0435\u0440,\n
\u0421 \u043a\u043b\u044e\u0447\u043e\u043c, \u0438 \u0441\u044b\u043d\u0443 \u043a\u043b\u044e\u0447 \u0443\u043c\u0435\u043b \u0434\u043e\u0441\u0442\u0430\u0432\u0438\u0442\u044c;\n
\u0411\u043e\u0433\u0430\u0442, \u0438 \u043d\u0430 \u0431\u043e\u0433\u0430\u0442\u043e\u0439 \u0431\u044b\u043b \u0436\u0435\u043d\u0430\u0442;\n
\u00a0 \u00a0 \u041f\u0435\u0440\u0435\u0436\u0435\u043d\u0438\u043b \u0434\u0435\u0442\u0435\u0439, \u0432\u043d\u0443\u0447\u0430\u0442;\n
\u0421\u043a\u043e\u043d\u0447\u0430\u043b\u0441\u044f; \u0432\u0441\u0435 \u043e \u043d\u0435\u043c \u043f\u0440\u0438\u0441\u043a\u043e\u0440\u0431\u043d\u043e \u043f\u043e\u043c\u0438\u043d\u0430\u044e\u0442.\n
\u00a0 \u00a0 \u041a\u0443\u0437\u044c\u043c\u0430 \u041f\u0435\u0442\u0440\u043e\u0432\u0438\u0447! \u041c\u0438\u0440 \u0435\u043c\u0443! \u2014\n
\u0427\u0442\u043e \u0437\u0430 \u0442\u0443\u0437\u044b \u0432 \u041c\u043e\u0441\u043a\u0432\u0435 \u0436\u0438\u0432\u0443\u0442 \u0438 \u0443\u043c\u0438\u0440\u0430\u044e\u0442!
| ← Действие I | Горе от ума — Действие II автор Александр Сергеевич Грибоедов (1795—1829) | Действие III → |
| См. Горе от ума . Дата создания: 1818—1824, опубл.: 1825. | ||||||||
 | Полное собрание сочинений 1911—1917 | (огл.) |
| Полное собрание сочинений 1911—1917 | (огл.) | |
| (список редакций) | ||
- ПСС 1911 (ДО)
- ПСС 1911 (ВТ)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Явление 1
Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтём. Достань-ка календарь;
Читай не так, как пономарь,
А с чувством, с толком, с расстановкой.
5 Постой же — На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:
К Прасковье Фёдоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
Куда как чуден создан свет!
То бережёшься, то обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!
Отметь-ка, в тот же день… Нет, нет.
В четверг я зван на погребенье.
Что всякий сам туда же должен лезть,
В тот ларчик, где ни стать, ни сесть.
Но память по себе намерен кто оставить
Житьём похвальным, вот пример:
С ключом, и сыну ключ умел доставить;
Богат, и на богатой был женат;
Переженил детей, внучат;
Скончался; все о нём прискорбно поминают;
Что за тузы в Москве живут и умирают!
Пиши, в четверг, одно уж к одному,
А может в пятницу, а может и в субботу,
Я должен у вдовы, у докторши крестить.
По моему: должна родить. —
Явление 2
А! Александр Андреич! Просим,
Садитесь-ка.
Да, разные дела на память в книгу вносим;
35 Забудется, того гляди. —
Вы что-то не весёлы стали;
Скажите, отчего? Приезд не в пору мой?
Уж Софье Павловне какой
Не приключилось ли печали?
40 У вас в лице, в движеньях суета.
Ах! батюшка, нашёл загадку,
Не весел я. В мои лета
Не можно же пускаться мне вприсядку!
Никто не приглашает вас;
45 Я только, что спросил два слова
Об Софье Павловне, быть может, нездорова?
Тьфу, Господи прости! пять тысяч раз
Твердит одно и то же!
То Софьи Павловны на свете нет пригоже,
50 То Софья Павловна больна.
Скажи, тебе понравилась она?
Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?
Ведь я ей несколько сродни,
Отцом не даром называли.
Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?
Сказал бы я, во-первых: не блажи,
Именьем, брат, не управляй оплошно,
60 А главное, поди-тка послужи.
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы на старших глядя:
Максим Петрович: он не то на серебре,
На золоте едал; сто человек к услугам;
Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;
Век при дворе, да при каком дворе!
При государыне служил Екатерине.
А в те поры все важны! в сорок пуд…
Раскланяйся, тупеем не кивнут.
Вельможа, в случае, тем паче,
А дядя! что твой князь? что граф?
Сурьёзный взгляд, надменный нрав.
Когда же надо подслужиться,
И он сгибался в перегиб:
Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;
Старик заохал, голос хрипкой:
Был Высочайшею пожалован улыбкой;
Изволили смеяться; как же он?
Упал вдругорядь — уж нарочно —
А хохот пуще; он и в третий так же точно.
А? как по-вашему? По-нашему, смышлён.
Упал он больно, встал здорово.
Кто слышит при дворе приветливое слово?
Максим Петрович. Кто пред всеми знал почёт?
Максим Петрович! Шутка!
В чины выводит кто и пенсии даёт?
И точно начал свет глупеть,
Сказать вы можете вздохнувши;
Как посравнить, да посмотреть
Век нынешний, и век минувший:
Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;
Как не в войне, а в мире брали лбом,
Стучали об пол, не жалея!
Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,
Прямой был век покорности и страха,
Всё под личиною усердия к царю.
Я не об дядюшке об вашем говорю,
Его не возмутим мы праха;
Хоть в раболепстве самом пылком,
Теперь, чтобы смешить народ,
Отважно жертвовать затылком?
А сверстничек, а старичок,
И разрушаясь в ветхой коже,
Чай приговаривал: ах! если бы мне тоже!
Хоть есть охотники поподличать везде,
Да нынче смех страшит, и держит стыд в узде;
Ах! Боже мой! он карбонари!
Нет, нынче свет уж не таков.
Вольнее всякий дышит,
И не торопится вписаться в полк шутов.
125 Что говорит! и говорит, как пишет!
У покровителей зевать на потолок,
Явиться помолчать, пошаркать, пообедать,
Подставить стул, поднять платок.
Он вольность хочет проповедать!
130 Кто путешествует, в деревне кто живёт…
Да он властей не признаёт!
Кто служит делу, а не лицам…
Строжайше б запретил я этим господам
На выстрел подъезжать к столицам.
135 Я наконец вам отдых дам…
Терпенья, мочи нет, досадно.
Ваш век бранил я беспощадно,
Предоставляю вам во власть:
Откиньте часть,
140 Хоть нашим временам в придачу,
Уж так и быть, я не поплачу.
И знать вас не хочу, разврата не терплю.
Добро, заткнул я уши.
На что ж? Я их не оскорблю. —
145 Вот рыскают по свету, бьют баклуши,
Воротятся, от них порядка жди.
Длить споры не моё желанье.
Хоть душу отпусти на покаянье! —
Явление 3
150 Полковник Скалозуб.
Тебя уж упекут
Под суд, как пить дадут.
Пожаловал к вам кто-то на дом.
Не слушаю, под суд!
К вам человек с докладом.
Не слушаю, под суд! под суд!
155 Да обернитесь, вас зовут.
А? бунт? Ну так и жду содома.
Полковник Скалозуб. Прикажете принять?
Ослы! сто раз вам повторять?
Принять его, позвать, просить, сказать, что дома,
160 Что очень рад. Пошёл же, торопись!
Пожало-ста, сударь, при нём остерегись:
Известный человек, солидный,
И знаков тьму отличий нахватал;
Не по летам, и чин завидный,
Пожало-ста при нём веди себя скромненько.
Эх! Александр Андреич, дурно, брат.
Ко мне он жалует частенько;
Я всякому, ты знаешь, рад.
Вот будто женится на Сонюшке. Пустое!
Он, может быть, и рад бы был душой,
Да надобности сам не вижу я большой
Дочь выдавать ни завтра, ни сегодня;
Пожало-ста, при нём не спорь ты вкривь и вкось
И завиральные идеи эти брось.
Однако нет его! какую бы причину…
А! знать ко мне пошёл в другую половину.
Явление 4
А Софья? — Нет ли впрямь тут жениха какого?
С которых пор меня дичатся как чужого!
Как здесь бы ей не быть.
Кто этот Скалозуб? Отец им сильно бредит,
Ах! тот скажи любви конец,
Кто на три года в даль уедет.
Явление 5
Сергей Сергеич, к нам сюда-с,
Прошу покорно, здесь теплее;
190 Прозябли вы, согреем вас;
Отдушничек отвернем поскорее.
Зачем же лазить, например,
Самим. Мне совестно, как честный офицер.
Неужто для друзей не сделать мне ни шагу,
195 Сергей Сергеич дорогой!
Кладите шляпу, сденьте шпагу;
Вот вам софа, раскиньтесь на покой.
Куда прикажете, лишь только бы усесться.
Ах! батюшка, сказать, чтоб не забыть:
200 Позвольте нам своими счесться,
Хоть дальними, наследства не делить;
Не знали вы, а я подавно,
Спасибо, научил двоюродный ваш брат,
Как вам доводится Настасья Николавна?
205 Не знаю-с, виноват;
Мы с нею вместе не служили.
Сергей Сергеич, это вы ли!
Нет! я перед роднёй, где встретится, ползком;
Сыщу её на дне морском.
Всё больше сестрины, свояченицы детки;
Один Молчалин мне не свой,
И то затем, что деловой.
Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку,
Однако братец ваш мне друг и говорил,
Что вами выгод тьму по службе получил.
В тринадцатом году мы отличались с братом
В тридцатом егерском, а после в сорок пятом.
220 Да! счастье у кого есть эдакий сынок!
Имеет, кажется, в петличке орденок? —
За третье августа; засели мы в траншею:
Ему дан с бантом, мне на шею.
Любезный человек, и посмотреть так хват;
225 Прекрасный человек двоюродный ваш брат.
Но крепко набрался каких-то новых правил.
Чин следовал ему: он службу вдруг оставил,
В деревне книги стал читать.
Вот молодость. читать. а после хвать.
230 Вы повели себя исправно,
Давно полковники, а служите недавно.
Довольно счастлив я в товарищах моих,
Вакансии как раз открыты;
То старших выключат иных,
235 Другие, смотришь, перебиты.
Да, чем кого Господь поищет, вознесёт!
Бывает, моего счастливее везёт.
У нас в пятнадцатой дивизии, не дале,
Об нашем хоть сказать бригадном генерале.
240 Помилуйте, а вам чего недостаёт?
Не жалуюсь, не обходили,
Однако за полком два года поводили. —
В погонь ли за полком?
Зато, конечно, в чём другом
245 За вами далеко тянуться.
Нет-с, старее меня по корпусу найдутся,
Я с восемьсот девятого служу;
Да, чтоб чины добыть, есть многие каналы;
Об них как истинный философ я сужу;
250 Мне только бы досталось в генералы.
И славно судите, дай Бог здоровье вам
И генеральский чин; а там
Зачем откладывать бы дальше,
Речь завести об генеральше?
255 Жениться? Я ничуть не прочь.
Что ж? у кого сестра, племянница есть, дочь;
В Москве ведь нет невестам перевода;
Чего? плодятся год от года;
А батюшка, признайтесь, что едва
260 Где сыщется столица, как Москва.
Дистанции огромного размера.
Вкус, батюшка, отменная манера,
На всё свои законы есть:
Вот, например, у нас уж исстари ведётся,
Будь плохенький, да если наберётся
Душ тысячки две родовых,
Тот и жених.
Другой хоть прытче будь, надутый всяким чванством,
А в семью не включат, на нас не подиви,
Ведь только здесь ещё и дорожат дворянством.
Да это ли одно. Возьмите вы хлеб-соль:
Кто хочет к нам пожаловать, — изволь,
Особенно из иностранных;
Хоть честный человек, хоть нет,
Для нас равнёхонько, про всех готов обед.
Возьмите вы от головы до пяток,
Извольте посмотреть на нашу молодёжь,
На юношей, сынков и внучат,
Журим мы их, а если разберёшь,
В пятнадцать лет учителей научат!
Засудят об делах, что слово: — приговор, —
Ведь столбовые всё, в ус никого не дуют,
И об правительстве иной раз так толкуют,
Что если б кто подслушал их… беда!
Спаси нас Боже. Нет. А придерутся
К тому, к сему, а чаще ни к чему,
Поспорят, пошумят, и… разойдутся.
Прямые канцлеры в отставке по уму!
Но что без них не обойдётся дело.
А дамы? — сунься кто, попробуй, овладей;
Судьи всему, везде, над ними нет судей;
За картами когда восстанут общим бунтом,
Скомандовать велите перед фрунтом!
Присутствовать пошлите их в Сенат!
Ирина Власьевна! Лукерья Алексевна!
Татьяна Юрьевна! Пульхерия Андревна!
Его Величество король был прусский здесь;
Дивился не путём московским он девицам,
Их благонравью, а не лицам.
И точно, можно ли воспитаннее быть!
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут, всё с ужимкой;
Французские романсы вам поют
И верхние выводят нотки,
А потому, что патриотки.
Решительно скажу: едва
Другая сыщется столица как Москва.
По моему сужденью
320 Пожар способствовал ей много к украшенью.
Не поминайте нам, уж мало ли крехтят!
С тех пор дороги, тротуары,
Дома и всё на новый лад.
Дома новы, но предрассудки стары.
325 Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары.
Эй, завяжи на память узелок;
Просил я помолчать, не велика услуга.
Позвольте, батюшка, вот-с Чацкого, мне друга,
Не служит, то есть в том он пользы не находит,
Но захоти: так был бы деловой.
Жаль, очень жаль, он малый с головой,
И славно пишет, переводит.
Нельзя ли пожалеть об ком-нибудь другом?
И похвалы мне ваши досаждают.
Не я один, все также осуждают.
А судьи кто? — За древностию лет
Сужденья черпают из забытых газет
Времён Очаковских и покоренья Крыма;
Всегда готовые к журьбе,
Поют всё песнь одну и ту же,
Что старее, то хуже.
Где? укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве,
И где не воскресят клиенты — иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.
Обеды, ужины и танцы?
Не тот ли, вы к кому меня еще с пелён,
Для замыслов каких-то непонятных,
Детей возили на поклон?
Толпою окружённый слуг;
Усердствуя, они, в часы вина и драки,
И честь, и жизнь его не раз спасали: вдруг
На них он выменял борзые три собаки.
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружён умом в зефирах и амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Амуры и зефиры все
Распроданы поодиночке.
Вот те, которые дожили до седин!
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!
Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей, найдётся: враг исканий,
Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,
В науки он вперит ум, алчущий познаний;
К искусствам творческим, высоким и прекрасным,
Они тотчас: — разбой! пожар!
И прослывёт у них мечтателем! опасным!! —
Мундир! один мундир! Он в прежнем их быту
Их слабодушие, рассудка нищету;
И нам за ними в путь счастливый!
И в жёнах, дочерях к мундиру та же страсть!
Я сам к нему давно ль от нежности отрёкся?!
Но кто б тогда за всеми не повлёкся?
Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали,
Кричали женщины: ура!
Уж втянет он меня в беду.
Сергей Сергеич, я пойду,
И буду ждать вас в кабинете.
Читайте также:
- Вернут ли бесплатный проезд пенсионерам московской области
- Как вернуть пенсию за прошедшие года
- Веб пенсионного фонда что это
- Где в израиле лучше жить пенсионерам
- Как отразить в пфр командировку на крайнем севере