Является ли источником трудового права судебный прецедент
Опубликовано: 06.05.2025
В современных мировых правовых системах выделяются пятьисточников права: правовой обычай, нормативно-правовой акт, судебный прецедент, нормативно-правовой договор, религиозные догмы.
В Российской правовой системе признаются три источника права: правовой обычай, нормативно-правовой акт, нормативно-правовой договор. В настоящее время утверждение о фактическом применении субъектами права Российской правовой системы такого источника права как судебный прецедент является широко обсуждаемым вопросом. Однако подходы к его пониманию и формы его проявления весьма разные. Поэтому необходимо понять, что представляет собой судебный прецедент, как источник права, и дать ему точное определение.
Основными источниками права в России являются нормативные правовые акты, которые регулируют отношения неопределенного круга лиц и являются обязательными для всех. Решение суда — это индивидуально-правовой акт, то есть он обращен к конкретным лицам (которые были участниками рассмотренного дела). Решение суда — это толкование и применение норм права, регулирующих спорные правоотношения. Задача суда — проанализировать действующие нормы закона и вынести решение, основанное на них.
Судебный прецедент (лат. precedens, precedevtis — идущий впереди, предшествующий) — это решение суда (другого государственного органа) по конкретному делу, обязательное при решении аналогичных дел в последующем этим же судом либо судами, равными или нижестоящими по отношению к нему.
Судебный прецедент, являясь основным источником права в англо-саксонской правовой семье, в романо-германской правовой системе широкого распространения не получил, хотя и фактически уже используется в качестве своего рода факультативного источника права.
Проблема признания судебного прецедента, как источника права в Российской правовой системе, неоднократно становилась предметом научного анализа многих ученых-теоретиков. Отечественная юридическая наука до сих пор, как и в советский период, разделена на два основных лагеря. К сторонникам отрицания возможности признания судебного прецедента в российской системе права относятся В.П. Божьев, Н.И. Ветров, А.Ф. Истомин, Н.Н. Ковтун. Другой точки зрения придерживаются А.Л Бурков, В.М Лебедев, Р.З. Лившиц, В.В. Кулыгин, М.Н. Марченко, которые признают фактическое введение судебного прецедента в правоприменительной практике судов, и считают разъяснения (толкование) высшими судебными инстанциями имеют силу источника права.
В частности, А.Л Бурков высказал такое мнение по этому вопросу: «Применение судьями нижестоящих судов Постановлений Пленумов Верховного Суда (ППВС), не отражающееся в решениях, за некоторыми исключениями является установкой Верховного Суда РФ. Это превращает постановления Пленума Верховного Суда в «скрытый» источник права, эффективный для целей обеспечения единообразного толкования законодательства национальными судами и, более того, часто изменяющий нормы законодательства…»[1].
Также, профессор М.Н. Марченко придерживается позиции, что вопрос официального признания судебной практики как источника права – вопрос не только или не столько теории, сколько практики. Несмотря на то что законодательство четко не устанавливает обязательный статус ППВС и до сих пор ведутся научные споры относительно обязательной юридической силы этих постановлений, на практике судьи и адвокаты относятся к ППВС как к нормативным правовым актам, обязательным для применения [4. С. 385, 5. С.11-21].
В статье «О реформе судебной системы России» автор уже предложил «признать судебный (судебно-правовой, судебно-нормативный) прецедент источником российского права» [3. С. 66-69].
На взгляд автора статьи, главным препятствием, стоящим на пути современного правосудия является официальное принижение и не признание судебного прецедента как источника российского права. Причина здесь в том, что теоретики права, которые еще были таковыми в советское время, имеют пока достаточный авторитет, чтобы не допускать признания этого источника права в российском законодательстве. Хотя на практике этот источник права реально (de facto)уже применяется, в том числе и высшей судебной инстанцией, в форме постановлений пленумов.
Действительно, решение конкретного суда по конкретному делу было бы неправильно применять судами российской правовой системы как источник права, но обобщенную высшими судебными инстанциями судебную практику применения той или иной нормы права, было бы логичным разрешить использовать в качестве обоснования принятого решения официально. Отсюда термин судебный прецедент может и не совсем подходит, поэтому предлагается ввести новый термин «(судебно-правовой, судебно-нормативный)» прецедент. То есть данный прецедент может быть использован судами в качестве обоснования принятого решения наравне с нормами права.
В соответствии со ст. 126 Конституции РФ «Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским делам, разрешению экономических споров, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам, образованным в соответствии с федеральным конституционным законом, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью этих судов и дает разъяснения по вопросам судебной практики».
Примером фактического применения разъяснений по вопросам судебной практики, как источника права, могут быть многочисленные упоминания в решениях судов как общей юрисдикции, так и арбитражных судов, цитаты из разъяснений, постановлений, Пленумов, информационных писем Президиума ВС РФ, которые стали в последние годы играть значительную роль при отправлении правосудия, что позволяет сделать утверждение о фактическом их использовании как источника права.
Косвенно это подтверждает и Постановление Президиума ВС РФ от 01.07.2015 г.-ПВ15, в котором Президиум пришел к выводу, что при рассмотрении дела в кассационном порядке Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 2 декабря 2014 г. по делу по иску ЗАО "Международный Промышленный Банк" к Гладышеву А.В. о взыскании денежных средств по кредитному договору, допущено нарушение единообразия в применении норм права.
В упомянутом постановлении недвусмысленно указано, что «В соответствии с пунктом 3 статьи 391.9 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации судебные постановления подлежат отмене или изменению, если при рассмотрении дела в порядке надзора Президиум Верховного Суда Российской Федерации установит, что соответствующее обжалуемое судебное постановление нарушает единообразие в толковании и применении норм права.
Под нарушением судебным постановлением единообразия в толковании и применении норм права понимается содержащееся в судебном постановлении такое толкование и применение правовых норм, которое противоречит разъяснениям, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации».
Более того, ВС РФ положительно относится к фактическому использованию ППВС РФ, но не приветствует ссылки на них, что вызывает недоумение, ведь обращение судьи к источнику права, использованному в судебном решении, является основным правилом юридической техники.
В судебной практике судов общей юрисдикции и арбитражных судов Свердловской области в качестве обоснования позиции суда, при вынесении решения наряду с нормами законов уже несколько лет также цитируются разъяснения и рекомендации постановлений ППВС в качестве обоснования позиции суда и мотивов принятого решения.
Так, в определении Свердловского областного суда от 4 июля 2006 г. (№33-3891/2006) сделана ссылка на пп. 7, 9, 10 ППВС РФ от 24.02.2005 № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц»: «В силу положений п. 10 Постановления Пленума ВС РФ от 24.02.2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» судам необходимо иметь в виду, что в случае, когда гражданин обращается в названные органы с заявлением, в котором приводит те или иные сведения (например, в правоохранительные органы с сообщением о предполагаемом, по его мнению, или совершенном либо готовящемся преступлении), но эти сведения в ходе их проверки не нашли подтверждения, данное обстоятельство само по себе не может служить основанием для привлечения этого лица к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку в указанном случае имела место реализация гражданином конструктивного права на обращение в органы, которые в силу закона обязаны проверять поступившую информацию, а не распространение не соответствующих действительности порочащих сведений».
Также при рассмотрении дела от 12.04.2011 г. (№А60-2561/2011) Арбитражный Суд Свердловской области в тексте решения делает ссылку на п.4 Информационного письма Президиума Высшего арбитражного суда (ВАС) РФ от 24.01.2000 г. «Обзор практики разрешения споров по договору строительного подряда». «В соответствии с позицией, указанной в п. 4 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 24.01.2000г. «Обзор практики разрешения споров по договору строительного подряда» договор подряда считается незаключенным, если в нем отсутствует условие о сроке выполнения работ».
Подобные ссылки встречаются и других судебных актах, что еще раз подтверждает то, что в качестве обоснования своей позиции суды ссылаются на указания вышестоящих судебных инстанций. (Определение Свердловского областного суда от 04.07.2006г. №33-3891/2006, Решение городского суда города Лесного Свердловской области от 02.06.2009 г. №2-431/09), Решение городского суда города Лесного Свердловской области от 23.01.2012г. №2-8/12.
В своей статье «Статус Постановлений пленума Верховного Суда РФ в законодательстве и судебной практике» А.Л. Бурков отметил, что оценка деятельности судей, в том числе, всегда зависела от количества отмененных принятых им решений. «Ответственность может быть различной. При прочих равных условиях, чем чаще пересматриваются судебные решения конкретного судьи, тем меньше для него вероятность повышения и поощрения; полномочия судьи даже могут быть приостановлены или не продлены. Судьи осознают, что применение правовой позиции ВС РФ, выраженной в постановлениях Пленума, является гарантией того, что их решения не будут отменены. О последствиях незнания положений ППВС для судей автору упомянутой статьи призналась председатель Октябрьского районного суда г. Екатеринбурга М.А. Валова: «Судьи должны знать и изучать постановления Пленума Верховного Суда РФ. Если судьи незнакомы с постановлениями Пленума, они просто перестают быть судьями» [2].
Таким образом, решение проблемы, поднятой в данной статье, видится в официальном признании (закреплении) судебно-правового (судебно-нормативного) прецедента, как источника российского права в действующем законодательстве, что позволит легально судам ссылаться на рекомендации и толкование высшими судебными инстанциями норм права и обеспечить их единообразное применение в судебной практике во всей стране, независимо от подведомственности судов.
Бурков А.Л. Конвенция о защите прав человека в судах России. М., 2010. Бурков А.Л. Статус Постановлений Пленума Верховного Суда РФ в законодательстве и судебной практике // Известия вузов. Правоведение». 2011, № 5. С. 172-186. Кузнецов В.Н. «О судебной реформе в Российской системе», журнал «Евразийская адвокатура» №5/6. Марченко М.Н. Источники права: Учебное пособие. М., 2005. Марченко М.Н. Является ли судебная практика источником российского права? // Журнал российского права. - 2000. - № 12.
Пожалуй, нет другого такого слова в юридическом лексиконе, которое претерпевало бы столько мук произнесения и написания. Как его только не обзывают: и «пренцедент», и «прецендент», и «пренцендент». Как его только не пишут: «прицедент», «принцедент» и так же, как произносят. А всё оттого, что хотя слово с большой историей, но для российского юриста как правовое НЛО, не познанное и загадочное.
На самом деле, феномен прецедента в глубоко понимаемом смысле — тема архисложная. А писать о юридическом прецеденте, значит, ступить на зыбкую почву и, возможно, угодить впросак. Но автор рискнёт.
В сегодняшнем материале мы затронем некоторые аспекты значения этого трудно выговариваемого слова.
1. Прецедент: значения и мифы
Прецедент (от лат. praecedens, praecedentis — предшествующий) определяется как поведение в конкретной ситуации, которое рассматривается как образец при аналогичных обстоятельствах. Это общее значение слова, уместное для любого контекста. Юридический прецедент — это судебное или административное решение по конкретному делу, которому придаётся сила нормы права и которым руководствуются при решении схожих дел.
Юристы знают, что речь о прецеденте ведётся, как правило, в дискурсе об источниках права, причём чаще всего феномен прецедента рассматривается в контексте судебной практики. Поэтому в литературе используется устойчивое словосочетание «судебный прецедент».
Именно судебный прецедент считается источником права. Судебный прецедент является основной формой общего права и права справедливости, существующих в англо-саксонском или англо-американском праве.
Большой юридический словарь под редакцией В. Н. Додонова под судебным прецедентом понимает вынесенное судом по конкретному делу решение, обоснование которого становится правилом, обязательным для всех судов той же или низшей инстанции при разбирательстве аналогичных дел.
Здесь стоит обратить внимание на то, что прецедентом может стать не всякое решение, а, как правило, решение высших судов. И тут мы встречаемся с главным мифом относительно прецедента: любой суд может создать прецедент. Как мы поняли, не любой. Объясняется это просто — судебная практика была бы крайне беспорядочной, если прецедент создавался бы на уровне судов, чьи решения не являются обязательными для судов нижестоящих инстанций (потому что их нет). Каждый суд первой инстанции создавал бы свои прецеденты и в соответствии с этим отправлял правосудие. Конечно, это абсурд. А когда прецедент создаётся «сверху», система иерархически упорядочивается и есть определённый контроль.
Кроме того, прецедентным становится именно обоснование, подход, взятый судом за основу, а не резолютивная часть решения. Последнее тоже предмет мифологизации.
Ещё один миф — в российском праве нет судебного прецедента — связан с отрицанием по инерции. Это, с одной стороны, имеет идеологические корни: в советской правовой науке прецедент оценивался негативно как чуждый источник права. С другой стороны, как мы знаем, для романо-германской правовой семьи, куда входит и Россия, прецедент, действительно, не характерен. Согласимся, что в строгом смысле судебный прецедент не является источником права в Российской Федерации. Но в условиях конвергенции правовых семей в глобализирующемся мире и тесной интеграции России в мировую экономику понимание судебного прецедента в отечественном праве постепенно трансформируется. Поэтому сегодня прецедент проникает в отечественную правовую систему как полноправная категория, о чём мы скажем далее.
2. Судебный прецедент как источник права
Вот уж где судебный прецедент настоящий источник, так это в англо-американской правовой системе, которая буквально стоит на судебном прецеденте. В США, Великобритании и её бывших колониях судебный прецедент — основной источник или форма права.
Заметим, что в науке существует точка зрения на соотношение понятий «источник» и «форма» применительно к праву, когда эти категории разделяются, из чего следует понимание источников права в материальном и формальном смыслах. Это тема отдельной дискуссии. Поэтому, чтобы не усложнять, мы примем за основу подход тождества, согласно которому источник права в юридическом смысле — это и есть форма выражения, фиксирования права.
Судебный прецедент является формой англо-саксонского права, поскольку имеет силу правовой нормы, силу закона. Он общеобязателен, устанавливает, изменяет и отменяет правовые нормы.
В России, как мы писали выше, у прецедента такой роли нет. В целом, система источников права в Российской Федерации включает правовые акты: законодательные и подзаконные на федеральном, региональном и местном уровнях. Судебные решения, судебные прецеденты официально в отечественную правовую систему в качестве формы (источника) права не включены.
Но важно понимать, что классическое деление правовых систем на англо-американскую, романо-германскую, мусульманскую и так далее, проходит серьёзное испытание временем. Глобализация делает своё дело. Как писал профессор В. В. Невинский, к сожалению, в феврале 2021 года ушедший из жизни, одна из мощнейших современных тенденций развития правовых систем и правовых ценностей — это их универсализация, то есть усиление черт всеобщности, постепенное движение к однородному политико-экономическому миру, в том числе к идентичности правовых систем. Конечно, до полной идентичности ещё очень далеко, но налицо конвергенция правовых систем, их взаимопроникновение. Неспроста одной из трендовых тем в современной юридической компаративистике становится тема смешанных, гибридных и «кочующих» правовых семей.
Прецедент на юридической карте мира, выражаясь языком математики, «блуждающая точка», которую с удивлением обнаруживаешь там, где не ожидаешь встретить.
Согласимся с профессором В. В. Комаровой, что в эпоху глобализации достижения во всех сферах жизни становятся достижениями всего человечества, а правовые инструменты, созданные усилиями одного народа, могут стать источником развития и прогресса других народов.
Судебный прецедент — как раз такой инструмент, которым англо-саксы щедро делятся с романо-германцами.
3. Судебный прецедент в российской правовой системе
Как ни странно, корни «русского судебного прецедента» вырастают из Конституции Российской Федерации. Конечно, эти корни не выпирают из правовой почвы, но вполне просматриваются. Речь о статье 126, которая закрепляет особую роль Верховного Суда Российской Федерации. Суд осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции и арбитражных судов и даёт разъяснения по вопросам судебной практики.
Что это значит на простом языке? Понимать приведённую норму нужно целиком. Верховный Суд, давая разъяснения по вопросам судебной практики, не просто обращает внимание нижестоящих судов на те или иные аспекты, а в известном смысле обязывает их разрешать дела определённым образом. Разъяснения не порождают новые правовые нормы: как правило, в них предписывается отправлять правосудие в точном соответствии с действующим федеральным законодательством, общепризнанными принципами и нормами международного права. Давать их полномочен только Пленум Верховного Суда «в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации» (статья 5 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 года № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации»), и они обязательны для судов.
Всё бы ничего, ничего, как говорится, прецедентного. Но в июле прошлого года «Российская газета» опубликовала два знаковых постановления Пленума Верховного Суда России, которые несколько меняют парадигму. Речь о Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2020 года № 12 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» и Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2020 года № 13 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде кассационной инстанции».
Очень любопытные документы, советуем изучить и выводы о том, есть в России место судебному прецеденту или нет, сделать самостоятельно. На этом месте автор позволит себе небольшую интригу.
В заключении затронем ещё одну сложную тему в контексте прецедента. Тема, достойная диссертаций и бесконечных баталий в среде теоретиков, конституционалистов и сочувствующих. Речь о месте решений Конституционного Суда Российской Федерации в системе источников права. Дискутировать об их природе, месте, роли можно бесконечно, но для финала сегодняшней статьи хочется тезисно.
Во-первых, на наш взгляд, решения Конституционного Суда являются источниками права. И пока поживите с этим, а позже, возможно, автор подготовит отдельный материал на сей счёт, в котором всё-таки раскроет разницу между «источником» и «формой» права и приведёт аргументы выраженной позиции.
Во-вторых, в споре правоведов нам близка «соломонова» позиция, что решения Конституционного Суда Российской Федерации содержат в себе одновременно в той или иной степени качества, присущие таким видам источников права, как правовая доктрина, нормативный правовой акт и — конечно же, судебный прецедент.
Да, одни учёные отрицают прецедентный характер актов Конституционного Суда России, поскольку «подобные дела разрешать никакой другой суд не компетентен» (профессор Б. А. Страшун, тоже, к сожалению, покинувший мир в 2020 году). Но мы примкнём к плеяде тех исследователей, которые приводят следующие доводы: решения Конституционного Суда России распространяются не только на конкретный случай, но и на все схожие случаи; обладают официальным характером; обязательны на всей территории России. Это ли не прецедент?
Как писал председатель Конституционного Суда России В. Д. Зорькин в статье «Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации», «создание прецедентных решений в ходе осуществления конституционного судопроизводства — один из основных механизмов правовой модернизации».
В работе юристов всех уровней и практически во всех российских судах постоянно возникает проблема признания судебной практики в качестве доказательства в суде.
Однажды, возражая на доводы процессуальных оппонентов в заседании суда, я сослался на правоприменительную практику по данному вопросу и даже попытался приобщить копии судебных решений в обоснование своих доводов. Судья, отказывая в приобщении указанных актов, добавила при этом: «как должно быть известно адвокату, право в России не прецедентное, а я бы даже сказала “беспрецедентное”». Эти слова мне запомнились как наглядно характеризующие отношение правоприменителей к решениям других судей по аналогичным вопросам.
Напомню, что судебный прецедент – т.е. вступившее в силу решение, разрешающее дело по существу, – в России не считается источником права, однако единой позиции относительно его понятия и правовой сущности выработано не было, на этот счет давно ведутся дискуссии.
Обратившись к истории российского и советского права, можно убедиться, что проблема применения судебной практики или судебного прецедента была актуальной еще в то время.
В частности, дореволюционная доктрина признавала возможность дополнения закона нормами, выработанными практикой. Так, в ст. 12 и 13 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. и в ст. 10 Устава гражданского судопроизводства того же года судам предоставлялось право решать «всякое дело на основании существующих законов, не останавливая решения под предлогом неполноты, неясности и недостатка и противоречия закона». То есть фактически речь шла о возможности применения для толкования закона дополнительных источников, к каким относится, в частности, судебный прецедент, что и реализовывалось на практике.
На это также указывали разъяснения департамента по уголовным и гражданским делам Сената – высшего кассационного органа по судебным уставам 1864 г., которые, как и современные обзоры практики Верховного Суда РФ и постановления Пленума ВС РФ, публиковались для достижения единообразия правоприменения.
В советский период согласно Декрету о суде № 3 (1918 г.) судам предоставлялось право при вынесении решений руководствоваться исключительно «социалистической совестью». Однако вскоре (в 1919 г.) были приняты Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, которые стали первой попыткой обобщения судебной практики. Далее Конституцией РСФСР 1924 г. в компетенцию Верховного суда РСФСР были включены полномочия о даче руководящих разъяснений по вопросам общесоюзного права («правопредшественники» современных обзоров судебной практики и пленумов ВС РФ, а также решений Конституционного Суда РФ), оказавших существенное влияние на формирование современного права.
Однако являются ли названные документы тем признаваемым источником права в англо-саксонской доктрине судебным прецедентом, о котором говорит общая теория права?
Судебный прецедент как решение определенного суда по конкретному делу, имеющее силу источника права, выступает, по сути, одним из средств достижения единства правоприменительной практики, поскольку идентичным фактическим обстоятельствам должна соответствовать идентичная правовая позиция. Проблема оптимального применения судебного прецедента в настоящее время приобрела особую актуальность, так как судебная практика и судебный прецедент выступают фактическими регуляторами современных общественных отношений.
Несмотря на то что в России прецедент официально не является источником права, практика судебных решений активно обобщается. Многие суды (в частности, арбитражные) уже требуют от участников процесса при обосновании их позиции ссылаться на состоявшиеся решения судов по аналогичным спорам. Суды общей юрисдикции, не признавая решения своих коллег в качестве средства доказывания, все же подчиняются указаниям Пленума ВС РФ по конкретным спорам. Хотя в ходе дискуссий все как один утверждают, что ни постановления Пленума ВС РФ, ни обзоры судебной практики сами по себе не могут являться источником права и, естественно, приравниваться по юридической силе к закону, содержащиеся в них указания суды соблюдают неукоснительно.
В связи с этим хотелось бы обратить внимание на Постановление КС РФ от 21 января 2010 г. № 1-П, в котором указано, что толкование закона высшими судебными органами –фактически есть способ формирования судебной практики. С учетом закрепления за высшими судебными инстанциями права на отмену и изменение решений нижестоящих судов правовая позиция ВС РФ должна иметь для судов обязательный характер, поскольку в случае поступления указанного дела в ВС РФ оно будет приведено в соответствие с его же позициями. Отсюда следует правило о допустимости придания такому толкованию высшего судебного органа обратной силы, что может послужить основанием для пересмотра и отмены вынесенных ранее судебных актов, основанных на ином толковании примененных норм.
Наиболее тесно с прецедентным правом в России связаны решения Конституционного Суда РФ. В силу ч. 1 и 2 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» решение КС РФ окончательно и не подлежит обжалованию, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Юридическая сила постановления КС РФ о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта.
Согласно ч. 3 ст. 79 упомянутого Закона акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу; признанные не соответствующими Конституции РФ не вступившие в силу международные договоры РФ не подлежат введению в действие и применению. Решения судов и иных органов, основанные на актах или их отдельных положениях, признанных неконституционными, должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях.
То есть фактически российские юристы постоянно имеют дело с судебными прецедентами в их различных проявлениях – таких, в частности, как «прецедентные решения» и «правовые позиции» высших судебных органов, которые принимаются с учетом конкретных обстоятельств.
При этом на законодательном уровне уже предпринята попытка введения нового источника права в виде решений высших судебных инстанций – с 1 января 2012 г. действуют поправки в ст. 392 ГПК РФ, устанавливающую основания для пересмотра судебных постановлений, вступивших в законную силу. Федеральным законом от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ было введено такое основание для пересмотра судебных актов, как определение (изменение) в постановлении Президиума ВС РФ практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума ВС РФ, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума ВС РФ (п. 5 ч. 4).
Таким образом, законодателем разработан механизм, при котором изменение судебной практики ввиду нового толкования определенной нормы высшим судебным органом может служить основанием для пересмотра дела. Данный механизм способствует наиболее быстрому и эффективному восстановлению нарушенных прав. «Зеркальная» норма введена и в п. 5 ч. 3 ст. 311 АПК РФ (Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 186-ФЗ).
Законодатель фактически закрепил возможность новой оценки обстоятельств дела не только в случае, если изменился закон или «всплыли» факты, ранее не известные сторонам, но и при изменении подхода к толкованию определенной нормы. Так, под влиянием времени, развития общества и научной (юридической) мысли подход к применению и толкованию норм права меняется. Соответственно, одна норма может не применяться к определенным правоотношениям либо обстоятельства могут оцениваться в 2015 г. и в 2019 г. по-разному, поскольку как правоприменительная практика, так и теория права постоянно совершенствуются. Следовательно, если суд высшей инстанции в 2019 г. пришел к выводу о том, что норма подлежит применению в определенном виде, то такое же ее применение возможно распространить на правоотношения, возникшие ранее (скажем, в 2015 г.). Это реализуется путем подачи заявления о пересмотре судебного акта в порядке ст. 392 ГПК РФ и ст. 311 АПК РФ. Таким образом, появилась возможность применять современный, более правильный подход к правоотношениям, по которым уже состоялось судебное решение.
Пока данные нормы используются не столь активно, поскольку юристы и суды с недоверием относятся к возможности пересмотра дела в связи с изменением правоприменительной практики. Думается, необходимо дополнительное разъяснение высших судебных инстанций о том, как и в каких случаях их применять, что вновь возвращает к вопросу о разработке механизма действия судебного прецедента.
Может быть, пришло время заявить о придании решениям высших судебных органов по конкретным делам значения источника гражданского права – т.е. признать целесообразность перехода отечественного правопорядка к прецедентному праву в англо-американском смысле?
В последние годы вопрос о включении судебных решений в систему источников права неоднократно поднимался в правовой литературе. При этом мнения по данному вопросу кардинальным образом расходятся. Некоторые специалисты констатируют тот факт, что с принятием в 2002 году новых ГПК и АПК РФ наша страна вошла в число государств, в которых юридическая сила и нормативный характер судебных решений не только признаются, но и закрепляются в законодательном порядке[24]. Решения Конституционного Суда РФ признаются в качестве самостоятельных источников трудового права и права социального обеспечения, так как норма или акт, признанные не соответствующими Конституции, утрачивают силу и фактически устраняются из правовой системы[25]. Постановления Пленума Верховного Суда РФ также обладают признаками нормативного правового акта, так как они рассчитаны на неоднократное применение к неопределенному кругу лиц, в них даны обязательные для неопределенного круга лиц правила поведения[26]. Высказывается и противоположная точка зрения. В частности, В.А. Свечкаренко, анализируя Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 года № 2 "О применении судами РФ Трудового кодекса РФ", характеризует отсутствие у судебной власти права принимать нормативные правовые акты как один из элементов системы сдержек и противовесов, обеспечивающей реализацию принципа разделения властей. Если суды будут обязаны следовать предписаниям Верховного Суда, фактически роль законов будет сведена к минимуму[27].
Компромиссная позиция по данному вопросу высказывается М.В. и А.М. Лушниковыми, по мнению которых судебная практика может быть отнесена к источникам трудового права, но не в полном объеме, а лишь частично, причем речь идет о руководящей судебной практике и о судебных решениях в отношении признания нормативных актов недействующими[28]. В обоснование данной точки зрения приводятся следующие аргументы.
1. Указанные решения исходят от одной из ветвей государственной власти (судебной).
2. Они содержат нормативную новизну, восполняя пробелы в праве или фактически прекращая действие нормативного акта, его части.
3. Они имеют обязательный императивный характер.
4. Они распространяются на неопределенный круг лиц.
5. Они рассчитаны на многократность применения[29]. Думается, для того чтобы найти позитивный ответ на поставленный вопрос, необходимо кратко проанализировать судебную практику в социально-трудовой сфере, выявить позитивные и негативные стороны актов органов судебной власти различного уровня.[30]
Представляется возможным констатировать потенциальную опасность для современного государства и общества закрепления в России прецедентного права. На первый взгляд, такая новация позволяет оперативно восполнять пробелы в регулировании, которые по каким-то причинам остаются десятилетиями за пределами внимания законодателя. В качестве примера можно привести позиции Конституционного Суда РФ относительно лиц, переселившихся из зоны отчуждения вследствие аварии на ЧАЭС после 1986 года[31]. Вместе с тем нужно отметить, что российское законодательство (в том числе социально-трудовое) и правоприменительная практика вышли из советской системы и во многом сохранили ее традиции, радикально менять которые преждевременно. Исключением является Конституционный Суд РФ, сформированный уже в постсоветский период по аналогии и на принципах европейского права. И конечно же, эффективности правоприменения во многом будет способствовать реформа, проведенная с учетом реализации принципа специализации судов.[32]
Таким образом, судебная практика (судебный прецедент), на наш взгляд, не является источником права в общепринятом смысле, однако играет существенную роль для правильного понимания и применения закона. Постановления Пленума Верховного Суда, обобщая правоприменительную практику судов, дают толкование, как единообразно и правильно применять конкретные нормы трудового законодательства. В ряде случаев они восполняют имеющиеся пробелы и неясности трудового законодательства. Например, важное теоретическое и практическое значение имеет Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 года "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации", так как на Пленуме обсуждались проблемы иерархических коллизий в нормативных правовых актах, регулирующих трудовые отношения; вопросы применения ст. 142 Трудового кодекса РФ, предусматривающей право работника в случае задержки выплаты заработной платы на срок более 15 дней приостановить работу; вопросы увольнения работников, работающих в обособленных структурных подразделениях; обоснованность заключения срочных трудовых договоров и др.
Конституционному Суду РФ приходится решать вопрос о конституционности того или иного нормативного акта. Если же Конституционный Суд придет к выводу о несовершенстве закона, то он в порядке законодательной инициативы может обратиться в Государственную Думу с предложением о его изменении или дополнении. Несмотря на то что указанные суды высшей инстанции ориентируют судебную практику на единообразное правопонимание, они все же не уполномочены "творить" право. В научном мире в отношении того, можно ли относить постановления Конституционного Суда РФ к источникам права, существуют две противоположные точки зрения.
Трудовое законодательство может применяться лишь в той части, в которой оно соответствует Конституции РФ. Конституция РФ имеет не только высшую юридическую силу, но и прямое действие. Суды вправе отказаться применять закон, сославшись на его несоответствие Конституции и отдать предпочтение последней как акту прямого действия.
Судебный прецедент (от лат. praecedens, родительный падеж praecedentis — предшествующий) — решение определённого суда по конкретному делу, имеющее силу источника права (то есть устанавливающее, изменяющее или отменяющее правовые нормы). Прецедентом являются решения, вынесенные по аналогичному делу, разрешенному в рамках аналогичного судопроизводства. Прецедент — случай или событие, которое имело место в прошлом и является примером или основанием для аналогичных действий в настоящем. Судебный прецедент — решение высшего судебного органа по определённому делу, которое в дальнейшем является обязательным для судов при разрешении аналогичных дел.
В России прецедент официально не является источником права, хотя на практике решения вышестоящих судов часто принимаются во внимание при разрешении споров. Роль прецедента в некотором смысле выполняют постановления Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов по отдельным вопросам правоприменения. Руководящая роль толкования правовых норм в данных постановлениях, а также Обзоров судебной практики, утверждённой Президиумом Верховного Суда РФ или распространённой письмами Высшего Арбитражного Суда РФ закреплена статьями 126 и 127 Конституции РФ.
Кроме того, судебный прецедент предыдущих решений прямо закреплён в конституционном судопроизводстве Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде РФ» (ст.43 ч.3, ст.47.1. и ст.75 п.9) и и законами об уставных (конституционных) судах субъектов РФ. Необходимо отметить, что в силу ст.15 ч.4 Конституции РФ, законов о ратификации положений и протоколов Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, суды Российской Федерации обязаны руководствоваться толкованиями Конвенции изложенными в решениях (постановлениях) Европейского Суда по правам человека при вынесении собственных решений, что придаёт им характер судебного прецедента.
Однако, в последнее время в российской правовой науке ведутся бурные дискуссии на предмет того, что право судебного прецедента могло бы стать самостоятельным источником права в России. Необходимость судебного прецедента мотивируется обязанностью высших судебных органов в части обеспечения единства судебной практики (ч.3 ст.377 и ст. 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации), или, иначе единообразия в толковании и применении судами норм права (п.1) ст. 304 Арбитражного процессуального Кодекса Российской Федерации). Единство (единообразие) же по мнению апологетов судебного прецедента в России есть средство обеспечения равенства всех перед законом и судом (ч.1 ст.19 Конституции Российской Федерации).
Оппоненты возражают, указывая на то, что феномен единства (единообразия) не является однозначным, что для введения права судебного прецедента необходимо вносить изменения в Конституцию Российской Федерации, в ст. 120 которой записано о том, что судьи независимы и подчиняются только Конституции и федеральному закону. Кроме того, полномочия в части обеспечения единства (единообразия) судебной практики не мотивированы текстом Конституции, в ст. 126 и 127 которой установлена обязанность судов в части разъяснений судебной практики, но не в части обеспечения её единства.
21 января 2010 г. Конституционный Суд РФ принял постановление № 1-П, в котором признал положения Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации не противоречащими Конституции постольку, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу данные положения:
- не предполагают придание обратной силы правовым позициям, выраженным в соответствующем постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, без учета характера спорных правоотношений и установленных для этих случаев конституционных рамок действия правовых норм с обратной силой (если придание правовой позиции обратной силы необходимо для восстановления и защиты таких прав и интересов, которые в силу их конституционно-правового значения не допускают сохранение судебного акта в силе, в том числе если в результате нового толкования улучшается положение лиц, привлекаемых к налоговой, административной или иной публично-правовой ответственности, а также в исключительных случаях по делам, вытекающим из гражданских правоотношений, если этого требуют — по своему существу публичные — интересы защиты неопределенного круга лиц или заведомо более слабой стороны в правоотношении);
- допускают пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам вступившего в законную силу судебного акта только при условии, что в соответствующем постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации содержится прямое указание на придание сформулированной в нём правовой позиции обратной силы применительно к делам со схожими фактическими обстоятельствами;
- не предполагают, что наличие в определении коллегиального состава судей Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации об отказе в передаче дела в порядке надзора в Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации указания на возможность пересмотра оспариваемого судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам выступает в качестве обязательного требования такого пересмотра;
- не исключают возможность непосредственного обращения заинтересованного лица с заявлением о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам судебного акта, вступившего в законную силу, в арбитражный суд, принявший оспариваемый судебный акт;
- не допускают пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам вступившего в законную силу судебного акта с нарушением процедуры, установленной главой 37 АПК Российской Федерации.
Таким образом, по общему правилу судебный прецедент распространяет своё действие (юридическую силу) только на будущее, но ВАС РФ вправе придавать обратную силу своим прецедентам.
Читайте также: