Пенсия как личное дело

Тему пенсионной реформы СМИ не просто заездили, истоптали до степени полного отвращения. Даже у тех, кого грядущие изменения затронут напрямую и сразу. Так, мой хороший приятель на днях позвонил только для того, чтобы сообщить: мир, мол, разделился на «до» и «после». Имеется в виду, понятное дело, решение о повышении пенсионного возраста. А всё почему? Приятеля угораздило родиться в январе 1959 года, и в отличие от автора этого материала, он, что называется, не проскочил.

В итоге у человека, который уже не первый год фактически перебивается случайными заработками, одним махом отнимают не только порядка 200 тысяч рублей, но и всю надежду на долгожданную стабилизацию собственного финансового положения.

Окончательных решений по реформе ещё нет, хотя прессовать стареющих сограждан так прямолинейно, как планировалось в начале, похоже, не будут. Иначе мощных социальных протестов просто не избежать. Первый звонок уже прозвенел: несмотря на весь околофутбольный пафос, выступления оппозиции против повышения пенсионного возраста просто не могли остаться незамеченными.

Ну, это оппозиция, и отношение к ней у большинства населения России, мягко говоря, весьма далёкое от позитива. Но ведь против пенсионной реформы в её нынешнем виде успели выступить и те, кто вполне лоялен к действующей власти, и прежде всего профсоюзы, какими бы инертными они ни были. И ещё не факт, что по опросам россияне в большинстве действительно правильно понимают необходимость повышения пенсионного возраста. Понимать как данность, быть может, и понимают, но вряд ли принимают. По крайней мере, в том почти пожарном режиме, как это запланировано на данный момент. Тем более что параллельного с повышением возраста повышения размеров пенсии у нас пока явно не намечается.

В принципе, ничего неожиданного в том, что у нас будут что-то делать с пенсиями, и в первую очередь с возрастом выхода, было понятно уже давно. Публику готовили к этому несколько лет, и основным аргументом в пользу необходимости перемен было, разумеется, отсутствие средств у Пенсионного фонда. О том, что большая часть этих средств была тривиально разворована и бездарно растрачена, все эти годы наш медиа-официоз старался умалчивать.

В то же время старательно умалчивалось и то, что за те самые «годы подготовки» благополучно провалилась предыдущая пенсионная реформа. Та самая, где были социальная и накопительная части пенсии с немыслимыми по сложности расчётами коэффициентов, с пресловутой возможностью накопить что-то на старость самостоятельно. с государственными и частными пенсионными фондами. То, что очень и очень многие из них, показывая поначалу высокую доходность, потом где-то растворились вместе с нашими пенсионными деньгами, вообще мало кого удивило.

Непопулярное решение подавалось народу под острым соусом того, что чуть ли не во всём мире люди работают намного дольше россиян. Мало того, что это, скажем так, не совсем соответствует действительности, это никак не соответствует и российским реалиям, поскольку все разговоры о росте продолжительности жизни у нас основаны на какой-то откровенно «палёной» статистике.

Увы, печальный опыт 2017 года, когда автору пришлось буквально друг за другом хоронить на периферии сразу нескольких родственников и знакомых, убеждает в такой оценке данных о продолжительности жизни в России. Слишком уж много на русских погостах ушедших в мир иной либо задолго до, либо сразу после достижения нынешнего пенсионного возраста. Особенно это касается мужчин. Что уж говорить про возраст, повышенный на пять, а у женщин – на все восемь лет.

В последний раз непопулярное решение было отложено из-за президентских выборов. Но после них у идеологов очередной пенсионной реформы словно крышу снесло. Обработка общественного мнения приобрела характер беспардонной пропагандистской кампании, ну а результат получился, как видим, абсолютно противоположным. Протесты, надо думать, только начинаются. И если бы нынешние реформаторские сдвиги затронули людей чуть постарше тех, кто, как мой товарищ, вскоре окажется в числе первых пострадавших, можно было ожидать чего угодно. И перекрытия дорог, и коллективных бойкотов выборов, и даже, упаси Боже, самосожжений.

По социальным сетям уже несколько месяцев блуждает весьма любопытный документ: что-то вроде короткой инструкции пиарщикам и телевизионщикам на предмет того, как надо и как не надо сегодня подавать пенсионную тему. Подавать, как видно, в СМИ, в интернете и социальных сетях. Кто сочинял сей опус для «агитаторов и пропагандистов», не важно, куда важнее тот цинизм, с которым предлагается позитивно позиционировать изменения, которые ни при каких условиях никого не могут порадовать.

Итак, для начала агитаторам недвусмысленно предлагается избегать всяческих сравнений с Западом. Авторы инструкции, которые, судя по всему, приложили руку и к пенсионной пропаганде минувших лет, теперь спокойно признают, что такое не сработает. Слишком уж разительна разница в суммах, как и в качестве и уровне жизни.

Ну а дальше цинизм просто зашкаливает. Чего стоит хотя бы такой тезис из этой (предполагаемой) инструкции: «…лучше обеспечить достойный уровень старикам, чем размазывать средства тонким слоем для тех, кто ещё может и хочет работать». Хотя пока, напомним, в реформе нет и речи о том, чтобы кому-нибудь в обозримом будущем существенно повысили сумму выплат. Возраст – это, пожалуйста, уже чуть ли не завтра. С 1 января 2109 года, похоже, уже точно. А вот выплаты – ждите… А уж о том, что кто-то «ещё может и хочет», даже говорить страшно. Ведь нет её, этой самой работы, для подавляющего большинства из тех, кто только на пенсию вообще-то и рассчитывал.

Все эти нахрапистые выкладки подкрепляются пожеланием сформировать логическую цепочку, в соответствии с которой чем больше работающих, тем… Впрочем, тут опять ничего, кроме того, что в России, с её нынешней ставкой на дешёвых гастарбайтеров, реальной работы нет — и не только для пенсионеров, но и для молодых. Впрочем, ситуацию с трудовыми мигрантами вообще рекомендуется «аккуратно» (так в предполагаемом документе) разъяснять как негативную альтернативу повышению пенсионного возраста.

Иностранный опыт, вопреки первой из рекомендаций PR-экспертов, мы игнорировать всё же не будем, но о нём скажем в следующих заметках. Также мы попробуем посчитать потенциальные пенсионные деньги и оспорить все утверждения о том, что на пристойные выплаты их в России просто нет. А ещё поговорим о том, почему надо большие пенсии платить как раз тем, кто готов раньше, а не позже перейти на менее оплачиваемую, но социально важную работу.

И почему просто необходимо уже сегодня заняться тем, чтобы установить как нижнюю (в разы более высокую, чем сейчас), так и верхнюю планку социальной пенсии. И почему платить её надо из бюджета, а не из пенсионного фонда. Последнему, на взгляд обозревателя, который поддерживают очень многие авторитетные специалисты, вообще-то, доверять можно только и исключительно накопительную часть. Ещё мы, конечно же, расскажем о том, как в пенсионную реформу вмешался глава государства, и сделаем обещанный прогноз: придётся ли ему вмешиваться ещё? И почему отнюдь не всё, а может быть, вообще всё, в пенсионной реформе не нравится правящей партии «Единая Россия»?

А пока в завершение первой части заметим, что, загоняя несостоявшихся пенсионеров в тупик, авторы реформы не принимают во внимание ещё один фактор. Ведь рано (в 55 и 60 лет), в понимании реформаторов, уйдя на пенсию, представители старшего поколения не только освободят достойные рабочие места для более молодых и трудоспособных сограждан. Они сами становятся тем самым трудовым ресурсом, который может быть даже очень и очень востребован. Речь о работе по системе неполной занятости в социальной сфере (курьерами, сиделками и няньками), в сфере услуг, а также в медицинских и учебных заведениях.

И тут, кстати, как вишенка на торт, — ещё одна мелочь. Многие, у кого есть дети, знают, что теперь из детского сада и младших классов школы малышей не могут забирать несовершеннолетние, то есть старшие братья и сёстры, что для многих семей было настоящим спасением. Помочь могли бы старики, но им же теперь придётся достичь уже куда более солидного возраста, чтобы иметь право прийти на подмогу детям и внукам!

Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы

Ректор Академии народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации, член РСМД

Мировой экономический кризис может длиться долго. Не только Россия, но и развитые страны нащупывают новую модель экономики, и прекращение спада уже не означает автоматического перехода к росту, как это было последние 200 лет.

В этом видит "новую реальность" ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Владимир Мау. Он рассказал о социальной цене реформ в России и пенсиях, которые нас ждут через 20 - 30 лет.

Владимир Александрович, спад экономики заканчивается, но по всем прогнозам к прежним темпам роста мы вернемся еще очень нескоро. Если вообще вернемся. Почему?

Владимир Мау: Мы проходим через серьезный глобальный структурный кризис, аналогичный кризисам 30-х и 70-х годов XX века. Он обычно занимает 10 - 12 турбулентных лет и не обязательно связан со спадом. Кризис как структурная трансформация, как период неустойчивости. Нынешний начался в 2008 году.

Немного осталось.

Владимир Мау: Никто не гарантирует, что он не затянется дольше. И никто не знает, с какой моделью экономического роста мир будет жить в следующие 30, 40, 50 лет. Новая реальность не в низких ценах на нефть, а в высоком уровне неопределенности относительно будущей модели роста. Как пример, до 1930-х годов бюджетная нагрузка в развитых странах колебалась от 2 до 15 процентов ВВП, а во второй половине ХХ века в отдельных развитых странах она превышала 60 процентов. Это совсем другая экономика. С 1970-х, наоборот, шел процесс дерегулирования, снижалось давление государства на экономику. В этом смысле крах советской системы был отложенным элементом кризиса 70-х, который привел к либеральной экономике везде - сначала в США и Британии, потом во Франции и у нас. Мир и сейчас нащупывает новую модель.

Мы уже наблюдаем, что, в отличие от предыдущих 200 лет, у нас нет автоматической гарантии восстановления экономического роста.

Раньше после прекращения спада тут же следовал рост. Теперь по Японии и отчасти по Европе мы видим, что, может, спада и нет, но и роста тоже нет. Возможно, мир входит в модель очень низких или стагнирующих темпов роста. Дискуссия о том, достигли мы дна или нет, теперь не очень интересна. Важнее понять, как выйти на траекторию устойчивого роста темпами выше среднемировых.

А вы как считаете?

Владимир Мау: Это зависит в значительной мере от глобальных трендов, а также от нашей экономической политики. В России много специфических проблем, но они должны рассматриваться в контексте проблем развитого мира (Европы, Японии), а не вопреки им. Некоторые мои коллеги говорят: где мы, и где Япония. Да, у нас производительность труда ниже, ВВП ниже, продолжительность жизни ниже. Но зато в России высокий уровень занятости, отсутствие резервной армии труда, схожие с Японией социальные проблемы - мы по многим признакам вполне развитая страна.

Для России отмена санкций что-то изменила бы по большому счету?

Владимир Мау: Отмена финансовых санкций была бы полезна. Российская экономика прошла через двойной финансовый шок: обвал цен на нефть и финансовые санкции. В какой-то мере это сопоставимо с двойным шоком 1985 - 1986 годов - падение цен на нефть и антиалкогольная кампания, которая имела примерно тот же бюджетный эффект. Но не могу не заметить также, что финансовые санкции были введены удивительно вовремя, поскольку они остановили тревожный рост внешней задолженности российских компаний. Если бы их ввели годом позже, ситуация была бы сложнее.

Почему человек должен до определенного возраста работать, а после - нет? Он сколько хочет, столько и работает

Я не оправдываю санкции, но это не есть что-то критичное. Наша проблема внутри экономической системы и в меньшей мере в отношениях с внешним миром. Отмени санкции и все пойдет хорошо? Точно нет, может, даже в чем-то это хуже, поскольку позволит расслабиться. Санкции, пожалуй, самая мягкая форма мобилизационной модели. Они по крайней мере заставляют думать об эффективности нашей экономики. Самое неприятное с точки зрения долгосрочной перспективы технологические санкции, ограничение технологических обменов.

Все-таки эта часть санкций охватывает достаточно узкий спектр.

Владимир Мау: Почему же? В современном мире все очень переплетено. А мы не являемся источником современных технологий, к сожалению.

Вы входите в президиум Экономического совета при президенте РФ, который как раз и должен дать ответ, как обеспечить устойчивый рост. При этом у вас был уже опыт подготовки Стратегии-2020, которая не была полностью востребованной. Не боитесь, что так и на этот раз будет?

Владимир Мау: Раз к этой Стратегии все время обращаются при обсуждении мер социально-экономической политики, значит, все-таки она была востребована. При этом она не утверждалась правительством - это и не предполагалось. У нее была другая задача - дать материал и разумные альтернативы для принятия решений. И немалая часть ее положений выполнена. Это видно, если посмотреть макроэкономические разделы Стратегии-2020, финансовые рынки, часть тем по вопросам человеческого капитала. Дискуссия о пенсионной системе благодаря Стратегии-2020 стала гораздо более предметной.

В какую цену предстоящие перемены обойдутся обществу?

Владимир Мау: Я считаю, что все реформы, которые нужны стране, не являются социально болезненными. Они являются интеллектуально и технологически сложными, это серьезный вызов для политической элиты и экспертов. Трудности могут возникать для отдельных групп населения, но это происходит всегда: кто-то выигрывает, кто-то теряет.

По большому счету бояться нечего?

Владимир Мау: Каждый конкретный человек должен понимать, эффективен ли он, будет ли нужно его рабочее место, как максимизировать свою зарплату. Не надо думать о человечестве, о средней зарплате. Надо думать о своей эффективности в профессии и доходе своей семьи, тогда у всех с доходами будет хорошо. Забота о себе сейчас означает заботу о своей стране.

Решено снижать дефицит бюджета, но пока непонятно, как именно это будет происходить. Что сокращать? А может, ничего не сокращать, а наращивать внутренний долг?

Владимир Мау: Лично мое мнение сводится к двум тезисам. Первый - нам нужен сбалансированный бюджет в среднесрочной перспективе. Мы не та страна, которая может устойчиво жить в условиях высокого дефицита и госдолга в 60 процентов ВВП. Мы не Америка, у нас нет печатного станка резервной валюты. Наша кредитная история не очень хорошая, и она не позволяет нам иметь устойчивый высокий госдолг. Долг - это же проблема в значительной мере психологии, доверяете вы или нет. Вот Российская империя могла иметь почти любой госдолг, потому что у нее была длинная кредитная история.

Через два-три десятка лет государственная пенсия будет скорее всего возрастным пособием по бедности и инвалидности

Тезис второй. Если экономика начнет расти, то, в общем, снижение дефицита вопрос технический. Мы не должны раздувать реальные расходы и за несколько лет бюджетный дефицит уйдет сам собой.

Но никто же не гарантирует, что экономика будет расти.

Владимир Мау: Тогда может произойти секвестр или инфляция. Или комбинация того и другого. Но я бы не рекомендовал идти этим путем.

И какие расходы необходимо сокращать?

Владимир Мау: Можно сокращать все расходы равномерно, но это плохо для роста. Всегда есть выбор между производительными и непроизводительными секторами. С точки зрения влияния бюджетных расходов на рост предпочтительны вложения в человеческий капитал и инфраструктуру, гораздо менее эффективны расходы на госуправление или субсидирование экономики.

Но все-таки сейчас задача обеспечить рост экономики и снизить дефицит на фоне роста, а не адаптировать бюджет под стагнирующую экономику. Мы должны снижать бюджетный дефицит при любом сценарии. Но одно дело добиваться этого в условиях роста экономики среднемировыми темпами и совсем другое при стагнации.

В контексте снижения дефицита бюджета пенсионная реформа неизбежна?

Владимир Мау: Я считаю, что реформа пенсионной системы не является критически важной. Есть две разные проблемы. Первая - краткосрочная задача балансирования Пенсионного фонда, вторая - образ будущей пенсионной системы. Что касается образа будущего, я твердо уверен, что пенсионная система будет ориентироваться на индивидуальные стратегии каждого человека.

Уже ваше поколение, да и мое в значительной мере не очень рассчитывает на государственные пенсии. И через два-три десятка лет государственная пенсия будет скорее всего возрастным пособием по бедности и инвалидности: если возраст позволяет, то пишите заявление, что в ней нуждаетесь. Люди будут выбирать между государственной и частной накопительными системами, вложениями в недвижимость и в семью. Будущее пенсионной системы в этом, а не в том, что пенсионный возраст будет 60 или 65 лет. На самом деле все эти пенсионные возрасты - это проблема или бедных индустриальных рабочих конца XIX века, или советского общества, где существовало уголовное наказание за тунеядство.

Почему, собственно, человек должен до определенного возраста работать, а после - нет? Он сколько хочет, столько и работает, когда не может - перестает. Он сам должен думать, как не опустить свой уровень жизни, когда наступит старость. Кто-то уже сейчас предпочитает переехать в небогатые и дешевые страны (например, на Гоа), а квартиру в Москве сдавать. Чем не пенсионная стратегия?

Как все-таки быть с тем, что бюджет не справляется с дефицитом Пенсионного фонда? Ликвидировать обязательный накопительный компонент?

Владимир Мау: А почему нет, раз это решает бюджетную проблему? Не думаю, что это критический вопрос с точки зрения доходов пенсионеров. Здесь более важны фискальные и инвестиционные последствия того или иного решения. Это один из возможных вариантов действий. Но он должен выбираться не эпизодически, а как часть более общего понимания пенсионной модели. Целесообразность сохранения обязательной накопительной системы иногда объясняется важностью ее как источника длинных денег. Но эти вопросы можно решать, если снижать налоги и страховые взносы, оставляя как можно больше денег в экономике.

Надо ли повышать пенсионный возраст?

Владимир Мау: Я сторонник этого, но не для экономии бюджетных средств на пенсиях, а по двум другим причинам. Во-первых, повышение пенсионного возраста до 65 лет дает существенное приращение населения трудоспособного возраста. Сейчас же оно сокращается, как в Японии, а это очень значимое ограничение для экономического роста. Если возраст повысим, то, напротив, к 2024 году прибавится около 9 миллионов работников. Это население Швеции, между прочим.

Второй аргумент состоит в том, что это даст возможность увеличить пенсии тем, кто в них более всего нуждается - старшим пенсионным возрастам, а это очень важно - пенсия не должна вести к резкому сокращению благосостояния.

Словом, повышение пенсионного возраста я бы прежде всего связывал с усилением адресности пенсий и приданием рынку труда большей динамики.

Интервью ректора Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Владимира Мау Российской газете «Пенсия как личное дело».

В этом видит «новую реальность» ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Владимир Мау. Он рассказал о социальной цене реформ в России и пенсиях, которые нас ждут через 20 – 30 лет.

– Мы проходим через серьезный глобальный структурный кризис, аналогичный кризисам 30-х и 70-х годов XX века. Он обычно занимает 10 – 12 турбулентных лет и не обязательно связан со спадом. Кризис как структурная трансформация, как период неустойчивости. Нынешний начался в 2008 г.

Немного осталось.

– Никто не гарантирует, что он не затянется дольше. И никто не знает, с какой моделью экономического роста мир будет жить в следующие 30, 40, 50 лет. Новая реальность не в низких ценах на нефть, а в высоком уровне неопределенности относительно будущей модели роста. Как пример, до 1930-х годов бюджетная нагрузка в развитых странах колебалась от 2 до 15 процентов ВВП, а во второй половине ХХ века в отдельных развитых странах она превышала 60 процентов. Это совсем другая экономика. С 1970-х, наоборот, шел процесс дерегулирования, снижалось давление государства на экономику. В этом смысле крах советской системы был отложенным элементом кризиса 70-х, который привел к либеральной экономике везде – сначала в США и Британии, потом во Франции и у нас. Мир и сейчас нащупывает новую модель.

А вы как считаете?

– Это зависит в значительной мере от глобальных трендов, а также от нашей экономической политики. В России много специфических проблем, но они должны рассматриваться в контексте проблем развитого мира (Европы, Японии), а не вопреки им. Некоторые мои коллеги говорят: где мы, и где Япония. Да, у нас производительность труда ниже, ВВП ниже, продолжительность жизни ниже. Но зато в России высокий уровень занятости, отсутствие резервной армии труда, схожие с Японией социальные проблемы – мы по многим признакам вполне развитая страна.

Для России отмена санкций что-то изменила бы по большому счету?

– Отмена финансовых санкций была бы полезна. Российская экономика прошла через двойной финансовый шок: обвал цен на нефть и финансовые санкции. В какой-то мере это сопоставимо с двойным шоком 1985–1986 годов – падение цен на нефть и антиалкогольная кампания, которая имела примерно тот же бюджетный эффект. Но не могу не заметить также, что финансовые санкции были введены удивительно вовремя, поскольку они остановили тревожный рост внешней задолженности российских компаний. Если бы их ввели годом позже, ситуация была бы сложнее.

Все-таки эта часть санкций охватывает достаточно узкий спектр.

– Почему же? В современном мире все очень переплетено. А мы не являемся источником современных технологий, к сожалению.

Вы входите в президиум Экономического совета при Президенте РФ, который как раз и должен дать ответ, как обеспечить устойчивый рост. При этом у вас был уже опыт подготовки Стратегии-2020, которая не была полностью востребованной. Не боитесь, что так и на этот раз будет?

– Раз к этой Стратегии все время обращаются при обсуждении мер социально-экономической политики, значит, все-таки она была востребована. При этом она не утверждалась Правительством – это и не предполагалось. У нее была другая задача – дать материал и разумные альтернативы для принятия решений. И немалая часть ее положений выполнена. Это видно, если посмотреть макроэкономические разделы Стратегии-2020, финансовые рынки, часть тем по вопросам человеческого капитала. Дискуссия о пенсионной системе благодаря Стратегии-2020 стала гораздо более предметной.

В какую цену предстоящие перемены обойдутся обществу?

– Я считаю, что все реформы, которые нужны стране, не являются социально болезненными. Они являются интеллектуально и технологически сложными, это серьезный вызов для политической элиты и экспертов. Трудности могут возникать для отдельных групп населения, но это происходит всегда: кто-то выигрывает, кто-то теряет.

По большому счету бояться нечего?

– Каждый конкретный человек должен понимать, эффективен ли он, будет ли нужно его рабочее место, как максимизировать свою зарплату. Не надо думать о человечестве, о средней зарплате. Надо думать о своей эффективности в профессии и доходе своей семьи, тогда у всех с доходами будет хорошо. Забота о себе сейчас означает заботу о своей стране.

– Лично мое мнение сводится к двум тезисам. Первый – нам нужен сбалансированный бюджет в среднесрочной перспективе. Мы не та страна, которая может устойчиво жить в условиях высокого дефицита и госдолга в 60 процентов ВВП. Мы не Америка, у нас нет печатного станка резервной валюты. Наша кредитная история не очень хорошая, и она не позволяет нам иметь устойчивый высокий госдолг. Долг – это же проблема в значительной мере психологии, доверяете вы или нет. Вот Российская империя могла иметь почти любой госдолг, потому что у нее была длинная кредитная история.

Но никто же не гарантирует, что экономика будет расти.

– Тогда может произойти секвестр или инфляция. Или комбинация того и другого. Но я бы не рекомендовал идти этим путем.

И какие расходы необходимо сокращать?

– Можно сокращать все расходы равномерно, но это плохо для роста. Всегда есть выбор между производительными и непроизводительными секторами. С точки зрения влияния бюджетных расходов на рост предпочтительны вложения в человеческий капитал и инфраструктуру, гораздо менее эффективны расходы на госуправление или субсидирование экономики.

В контексте снижения дефицита бюджета пенсионная реформа неизбежна?

– Я считаю, что реформа пенсионной системы не является критически важной. Есть две разные проблемы. Первая – краткосрочная задача балансирования Пенсионного фонда, вторая – образ будущей пенсионной системы. Что касается образа будущего, я твердо уверен, что пенсионная система будет ориентироваться на индивидуальные стратегии каждого человека.

Уже ваше поколение, да и мое в значительной мере не очень рассчитывает на государственные пенсии. И через два-три десятка лет государственная пенсия будет скорее всего возрастным пособием по бедности и инвалидности: если возраст позволяет, то пишите заявление, что в ней нуждаетесь. Люди будут выбирать между государственной и частной накопительными системами, вложениями в недвижимость и в семью. Будущее пенсионной системы в этом, а не в том, что пенсионный возраст будет 60 или 65 лет. На самом деле все эти пенсионные возрасты – это проблема или бедных индустриальных рабочих конца XIX века, или советского общества, где существовало уголовное наказание за тунеядство.

Почему, собственно, человек должен до определенного возраста работать, а после – нет? Он сколько хочет, столько и работает, когда не может – перестает. Он сам должен думать, как не опустить свой уровень жизни, когда наступит старость. Кто-то уже сейчас предпочитает переехать в небогатые и дешевые страны (например, на Гоа), а квартиру в Москве сдавать. Чем не пенсионная стратегия?

– А почему нет, раз это решает бюджетную проблему? Не думаю, что это критический вопрос с точки зрения доходов пенсионеров. Здесь более важны фискальные и инвестиционные последствия того или иного решения. Это один из возможных вариантов действий. Но он должен выбираться не эпизодически, а как часть более общего понимания пенсионной модели. Целесообразность сохранения обязательной накопительной системы иногда объясняется важностью ее как источника длинных денег. Но эти вопросы можно решать, если снижать налоги и страховые взносы, оставляя как можно больше денег в экономике.

Надо ли повышать пенсионный возраст?

– Я сторонник этого, но не для экономии бюджетных средств на пенсиях, а по двум другим причинам. Во-первых, повышение пенсионного возраста до 65 лет дает существенное приращение населения трудоспособного возраста. Сейчас же оно сокращается, как в Японии, а это очень значимое ограничение для экономического роста. Если возраст повысим, то, напротив, к 2024 году прибавится около 9 миллионов работников. Это население Швеции, между прочим.

Второй аргумент состоит в том, что это даст возможность увеличить пенсии тем, кто в них более всего нуждается – старшим пенсионным возрастам, а это очень важно – пенсия не должна вести к резкому сокращению благосостояния.

Почему и с пенсиями, и с пенсионным возрастом, скорее всего, придётся разбираться лично президенту?
Тему пенсионной реформы СМИ не просто заездили, истоптали до степени полного отвращения. Даже у тех, кого грядущие изменения затронут напрямую и сразу. Так, мой хороший приятель на днях позвонил только для того, чтобы сообщить: мир, мол, разделился на «до» и «после». Имеется в виду, понятное дело, решение о повышении пенсионного возраста. А всё почему? Приятеля угораздило родиться в январе 1959 года, и в отличие от автора этого материала, он, что называется, не проскочил.
В итоге у человека, который уже не первый год фактически перебивается случайными заработками, одним махом отнимают не только порядка 200 тысяч рублей, но и всю надежду на долгожданную стабилизацию собственного финансового положения.

Ну, это оппозиция, и отношение к ней у большинства населения России, мягко говоря, весьма далёкое от позитива.

В принципе, ничего неожиданного в том, что у нас будут что-то делать с пенсиями, и в первую очередь с возрастом выхода, было понятно уже давно. Публику готовили к этому несколько лет, и основным аргументом в пользу необходимости перемен было, разумеется, отсутствие средств у Пенсионного фонда. О том, что большая часть этих средств была тривиально разворована и бездарно растрачена, все эти годы наш медиа-официоз старался умалчивать.
В то же время старательно умалчивалось и то, что за те самые «годы подготовки» благополучно провалилась предыдущая пенсионная реформа. Та самая, где были социальная и накопительная части пенсии с немыслимыми по сложности расчётами коэффициентов, с пресловутой возможностью накопить что-то на старость самостоятельно, с государственными и частными пенсионными фондами. То, что очень и очень многие из них, показывая поначалу высокую доходность, потом где-то растворились вместе с нашими пенсионными деньгами, вообще мало кого удивило.

Непопулярное решение подавалось народу под острым соусом того, что чуть ли ни во всём мире люди работают намного дольше россиян. Мало того, что это, скажем так, не совсем соответствует действительности, это никак не соответствует и российским реалиям, поскольку все разговоры о росте продолжительности жизни у нас основаны на какой-то откровенно «палёной» статистике.
Увы, печальный опыт 2017 года, когда автору пришлось буквально друг за другом хоронить на периферии сразу нескольких родственников и знакомых, убеждает в такой оценке данных о продолжительности жизни в России. Слишком уж много на русских погостах ушедших в мир иной либо задолго до, либо сразу после достижения нынешнего пенсионного возраста. Особенно это касается мужчин. Что уж говорить про возраст, повышенный на пять, а у женщин – на все восемь лет.

Итак, для начала агитаторам недвусмысленно предлагается избегать всяческих сравнений с Западом. Авторы инструкции, которые, судя по всему, приложили руку и к пенсионной пропаганде минувших лет, теперь спокойно признают, что такое не сработает. Слишком уж разительна разница в суммах, как и в качестве и уровне жизни.

Ну а дальше цинизм просто зашкаливает. Чего стоит хотя бы такой тезис из этой (предполагаемой) инструкции: «…лучше обеспечить достойный уровень старикам, чем размазывать средства тонким слоем для тех, кто ещё может и хочет работать». Хотя пока, напомним, в реформе нет и речи о том, чтобы кому-нибудь в обозримом будущем существенно повысили сумму выплат. Возраст – это, пожалуйста, уже чуть ли ни завтра. С 1 января 2019 года, похоже, уже точно. А вот выплаты – ждите… А уж о том, что кто-то «ещё может и хочет», даже говорить страшно. Ведь нет её, этой самой работы, для подавляющего большинства из тех, кто только на пенсию вообще-то и рассчитывал.
Все эти нахрапистые выкладки подкрепляются пожеланием сформировать логическую цепочку, в соответствии с которой чем больше работающих, тем… Впрочем, тут опять ничего, кроме того, что в России, с её нынешней ставкой на дешёвых гастарбайтеров, реальной работы нет — и не только для пенсионеров, но и для молодых. Впрочем, ситуацию с трудовыми мигрантами вообще рекомендуется «аккуратно» (так в предполагаемом документе) разъяснять как негативную альтернативу повышению пенсионного возраста.

В этих своеобразных «советах постороннего» нашлось место и откровенной липе: якобы намеченной ежемесячной прибавке к пенсии в 1000 рублей. Откуда они возьмутся, никого волновать не должно, впечатление должна произвести и сама цифра, и динамика выплат. То, что ничего подобного потом по факту почти наверняка не будет, – тоже уже не важно. Сказано в «документе» и о пресловутой положительной статистике продолжительности жизни, на которую, разумеется, «надо напирать». Реформу предлагается подавать как часть экономической стратегии и чуть ли не гарантию безопасности государства, словно пенсионерам уже пришло время рыть если не могилы, то окопы.
Иностранный опыт, вопреки первой из рекомендаций PR-экспертов, мы игнорировать всё же не будем, но о нём скажем в следующих заметках. Также мы попробуем посчитать потенциальные пенсионные деньги и оспорить все утверждения о том, что на пристойные выплаты их в России просто нет. А ещё поговорим о том, почему надо большие пенсии платить как раз тем, кто готов раньше, а не позже перейти на менее оплачиваемую, но социально важную работу.

И почему просто необходимо уже сегодня заняться тем, чтобы установить как нижнюю (в разы более высокую, чем сейчас), так и верхнюю планку социальной пенсии. И почему платить её надо из бюджета, а не из пенсионного фонда. Последнему, на взгляд обозревателя, который поддерживают очень многие авторитетные специалисты, вообще-то, доверять можно только и исключительно накопительную часть. Ещё мы, конечно же, расскажем о том, как в пенсионную реформу вмешался глава государства, и сделаем обещанный прогноз: придётся ли ему вмешиваться ещё? И почему отнюдь не всё, а может быть, вообще всё, в пенсионной реформе не нравится правящей партии «Единая Россия»?
А пока в завершение первой части заметим, что, загоняя несостоявшихся пенсионеров в тупик, авторы реформы не принимают во внимание ещё один фактор. Ведь рано (в 55 и 60 лет), в понимании реформаторов, уйдя на пенсию, представители старшего поколения не только освободят достойные рабочие места для более молодых и трудоспособных сограждан. Они сами становятся тем самым трудовым ресурсом, который может быть даже очень и очень востребован. Речь о работе по системе неполной занятости в социальной сфере (курьерами, сиделками и няньками), в сфере услуг, а также в медицинских и учебных заведениях.

И тут, кстати, как вишенка на торт, — ещё одна мелочь. Многие, у кого есть дети, знают, что теперь из детского сада и младших классов школы малышей не могут забирать несовершеннолетние, то есть старшие братья и сёстры, что для многих семей было настоящим спасением. Помочь могли бы старики, но им же теперь придётся достичь уже куда более солидного возраста, чтобы иметь право прийти на подмогу детям и внукам!

Ч.2

Так может Россия позволить себе куда более плавный переход на новую пенсионную систему?
Не будем спорить, принципиально нас уже сумели убедить, что без повышения пенсионного возраста отечественной экономике попросту грозит коллапс. Графиками и таблицами с пугающей пенсионной статистикой буквально пестрят и печатные, и электронные СМИ.
Но это при условии реально действующей, охватывающей все сферы жизни страны, экономики. А не фрагментарной, расписанной по своим, как у нас имеет место сейчас. Даже оборонка и атомная промышленность, пусть и существуют во многом сами по себе, но так или иначе подвязаны под олигархов, и соответственно, под столь обожаемый навальновцами «распил». А что уж говорить про медицину и образование, которые просто приговорены к переходу на коммерческие рельсы.

На прошлом этапе пенсионных преобразований нечто подобное попытались сделать и с пенсионными фондами. Не получилось, хотя подключение страховщиков, исходя из зарубежного опыта, должно было по определению снять все проблемы с финансированием. Почему не получилось, понимают и граждане, и даже те, кто всё это несколько лет назад затеял. Деньги стали разворовывать уже до того, как они начали куда-нибудь реально поступать.

И произошло это не потому, что у нас такая уж коррупция неодолимая. Просто делалось всё по заведомо коррупционной схеме. И делалось коррупционерами, из которых, кажется, никого так и не посадили. Это на больших стройках вроде космодрома у нас принято сажать за то, что не по чину брали. А тут ни чинов не было, ни конкретных виновных никто не искал. Оказывается, что в России пенсионера, как художника, может обидеть всякий. И так было, увы всегда, даже в годы большого террора и большого застоя.
Однако, по-моему, именно из эпохи застоя многое сейчас стоило бы позаимствовать для создания хотя бы относительно справедливой пенсионной системы. Ведь мало кто помнит, что при последнем пересмотре пенсий в СССР предельно высокий уровень пенсии в 132 советских рубля был изначально установлен абсолютно для всех, без исключений. Хотя очень быстро, практически тут же появились исключения – так называемые «персоналки» для героев, академиков и лауреатов. Система тогда сразу стала отбирать своё, присоединив к этим действительно заслуженным людям ещё и ответственных работников.

Своеобразным стимулом к выходу на пенсию была и ещё одна норма, принятая в СССР. Расскажу о ней по собственному опыту проектировщика, полтора десятка лет проработавшего в атомной промышленности.

Однажды, а было это ближе к концу 80-х годов, будучи уже ведущим инженером, я решил зайти для согласования какого-то техзадания в кабинет одного из немолодых уже начальников отделов. С ним у меня сложились неплохие отношения, и я был немало удивлён, не увидев Анатолия Матвеевича на рабочем месте. Он по достижении 60 лет перебрался в общий зал конструкторов-строителей, став одним из главных специалистов. Всё дело в том, что руководителям уже среднего звена при сохранении поста и кресла, а также определённых льгот и благ пенсию тогда не платили. И очень многие в реальном секторе экономики порой предпочитали просто уступить дорогу более молодым.
Теперь посмотрим на вопрос с другой стороны. Тогда же, в 80-е годы, помимо верхней пенсионной планки (те самые 132 рубля) появилась и нижняя, заменившая собой поистине позорные 12 рублей в месяц колхозной пенсии. По новому раскладу это было сначала всего 24 рубля, потом даже 40, но ведь к тому времени у колхозников уже были и приусадебные участки, и право свободно торговать на рынках. Чем обернулась та свобода, известно, но важен сам факт наличия возможности жить достойно. Ведь в малых городах и на центральных усадьбах колхозов и совхозов была распространена ещё и практика подселения к местным жителям студентов и сезонных рабочих. Тоже кое-какая прибавка к тому, что платило государство.

Стоит ли вообще доказывать, что нужна как нижняя, так и верхняя планка пенсии? Стоит, да вот только кому? Законодателям с их безумными зарплатами, или ведущим телешоу с миллиардными рекламными бюджетами? Но всё равно стоит, иначе вообще ничего с места не сдвинется.

И что бы нам ни твердили о плохой жизни в СССР, но с советской пенсией в кармане, особенно в последние годы существования Союза, прожить худо-бедно было можно. С нынешней пенсией, как бы нас ни убеждали в обратном с экранов ТВ, нельзя. Люди с ней не живут, а выживают или, точнее, доживают. И именно нежелание доживать, а не жить, и может их сегодня вывести на улицы. К тому же мы имеем сейчас абсолютно противоположную описанной выше практику совмещения постов и огромных, по сравнению с простой публикой, пенсий.

И такая практика ведь ещё и подкрепляется тем, что с зарплат выше 700 тысяч рублей в год в России уже не идут отчисления в тот же пенсионный фонд. Иначе как издевательством над людьми и здравым смыслом такое назвать язык не поворачивается. В оправдание нам говорят, что тем самым стимулируется вывод высоких зарплат из тени и отказ от конвертных выплат.

Это ничего вам не напоминает? Мне напомнило один из постулатов пресловутой рейганомики, когда для богатых налоги снижались, а для бедных фактически повышались, хотя в США это сумели упаковать в красивую обёртку стимулирования бизнеса.
Самое время теперь посчитать, на что же могут рассчитывать будущие старые пенсионеры. При той схеме, по году прибавки к возрасту за год, количество пенсионеров в России на протяжении нескольких лет не будет увеличиваться. Это как минимум, а что будет, если уйдут в никуда нынешние позитивные демографические тенденции?

Ведь те самые 78 лет средней статистической продолжительности жизни нам даёт сегодня относительно крепкое поколение тех, кто сумел в детстве пережить войну. То есть, как бы жестоко это ни звучало, прошёл через сито естественного отбора. Их зрелые годы пришлись на лучшие годы СССР, когда взорвали супербомбу и полетели в космос, вышли из разрухи и одолели хрущёвскую голодуху. А потом будут умирать те немногие из родившихся уже в годы войны — годы глубокой демографической ямы.

Значит, вполне можно вести речь о том, что на одного пенсионера в России так и останется примерно два с половиной работающих — ну точно, как те полтора землекопа из страны невыученных уроков. Что ж, это статистика, там можно. И прокормить надо будет всего-то около 36 миллионов пенсионеров.

Так вот, при средней зарплате в 50 тысяч рублей, что вообще-то вполне достижимо, 18-процентные отчисления с каждого сразу дадут пенсию в 22,5 тысячи. Многим такое покажется просто сказкой, если конечно, инфляция всё не съест. И это если не кормить пенсионные фонды и не копить на будущее. Перечислять людям напрямую, минуя коррумпированных посредников, и не морочить никому голову.
Отсюда вообще-то напрашивается только один вывод – за повышение пенсий лучше всего бороться путём повышения зарплат. Не исключая даже такой меры, как установление жёсткого зарплатного минимума, и прежде всего в госсекторе. О каких пристойных пенсиях можно вообще вести речь, если на периферии медсестёр и рабочих в 2018 году всерьёз приглашают на зарплаты в 7-8 тысяч рублей в месяц, а то и меньше? Почему-то не видел я на столах у наших депутатов региональных выпусков газеты «Ищу работу».

Ну а что будет дальше, понять несложно. Число пенсионеров уже через пять-семь лет может чуть ли ни само по себе при сколько возможно плавном повышении возраста снизиться где-то до 30-32 миллионов, а то и меньше, и на какое-то время стабилизируется.

А потом совсем уйдёт крепкое военное поколение, пенсионеров может стать даже ещё меньше, а пенсионный возраст всё же будет повышен. И может быть, всё же повышен не так быстро и резко, как предлагается сейчас. И есть даже шансы, что тех, кто уже на данный момент заработал свою пенсию десятилетиями честного труда, вообще не тронут. Неспроста же депутаты-единороссы так задёргались. Можно ведь, напортачив с пенсиями, не только на президентский гнев нарваться, но и на народный…

Читайте также: