Профессия арабист плюсы и минусы

Опубликовано: 12.03.2025

В гостях у Pravda.Ru побывал арабист, военный переводчик, преподаватель Школы востоковедения ВШЭ Андрей Чупрыгин. Главной темой этого интервью стала профессия военного переводчика. Андрей Чупрыгин рассказал главному редактору Инне Новиковой о специфике этой профессии, работе на Ближнем Востоке и о близости России странам Востока.

- Андрей Владимирович, военный переводчик — профессия, о которой мало знают, еще меньше говорят. В массовом сознании эти люди вроде бы и не совсем военные, и не совсем обычные переводчики. Давайте попробуем разобраться, в чем состоит разница между обычным и военным переводчиком. И почему в нашей стране отмечают именно День военного переводчика?

— Для начала сразу сообщу тем, кто не в курсе — военный переводчик это кадровый офицер, с настоящими погонами…

— Умеющий маршировать?

- Непременно. И маршировать в строю, и честь отдавать. Но в первую очередь он, конечно же, профессиональный переводчик. Относительно же того, почему мы отмечаем именно День военного переводчика, я не буду вдаваться глубоко в историю. Только скажу, что 21 мая 1929 года был подписан указ "Об установлении звания для начсостава Рабоче-крестьянской Красной армии "Военный переводчик".

А вообще истоки этой профессии надо искать намного раньше, когда в России создали посольские указы и при них были толмачи-переводчики, драгоманы, которые занимались среди прочего и военным переводом.

- Да, это моя специальность, и ей я посвятил всю жизнь. В СССР было три сильные школы арабистики, которые давали очень хорошее базовое образование. Институт стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова в своих учебных программах ориентировался на научное востоковедение. Ленинградский госуниверситет — на классическую арабистику. Военный же институт иностранных языков занимался исключительно подготовкой переводчиков-практиков.

Вы спросили, чем военный переводчик отличается от гражданского? Выскажу свое мнение, да простят меня мои коллеги: военный переводчик это профессионал-дилетант. Поясню его. Все привыкли к отрицательной коннотации слова "дилетант". Я же придерживаюсь другой точки зрения: миром правят дилетанты.

Военный переводчик — это профессионал в знании и практическом применении языка. Но в то же время дилетант в специальных военных дисциплинах. Он знает понемногу обо всем военном деле, но знает ровно столько, чтобы осмысленно и профессионально выполнять свою основную функцию.

Переводчик-офицер, к примеру, сегодня может работать в учебном центре бронетанковых войск, а через 3-4 месяца быть откомандирован на флот. И ситуация, когда военный переводчик не может сделать перевод на определенную тему, исключается: чтобы грамотно осуществлять двуязычную коммуникацию, переводчик обязан ориентироваться в предмете обсуждения.

— Обладать соответствующим словарным запасом?

— Знание терминологии очень важно. Но важнее разбираться в сути обсуждаемого предмета. Без этого невозможно донести мысли одного собеседника до другого.

— Другими словами, военный переводчик сегодня мотострелок, а завтра, если прикажут, ПВО-шник?

— Сам военный переводчик, конечно, не артиллерист и не ПВО-шник. Он год может отработать в войсках ПВО (это, к слову, мой случай), а потом оказаться в Управлении тыла и логистики. А еще через какое-то время на авиабазе или в военно-морском флоте.

— Не лучше ли для дела, чтобы он продолжал работать на авиабазе?

- Военных переводчиков никогда не бывает достаточно, это дефицитная профессия. Армия старается максимально эффективно использовать этот, я бы сказал, надпрофессиональный ресурс. Нужен сегодня переводчик здесь, здесь он и работает. Задача выполнена, поставлена новая в другом месте, переводчика командируют туда.

Наибольшее число военных переводчиков использовалось всегда в учебных центрах, центрах переподготовки специалистов иностранных армий, а также в странах, где работали и работают наши военные советники и специалисты. Задача по подготовке и переподготовке кадров всегда имеет определенные временные границы. Между странами заключается межправительственное соглашение, по которому определенный воинский контингент проходит подготовку в определенном учебном центре. Программа рассчитана на 6 месяцев.

— Вы говорите о недостатке кадров. Но в стране немало вузов, где готовят переводчиков, в них есть военные кафедры…

- Я исхожу из личного более чем двадцатилетнего опыта службы. Приведу простой пример. Я поступил в Военный институт иностранных языков в 1968 году, начал учить арабский. До нас был еще набор. Боюсь соврать, на курс тогда набрали человек 130-150. Шла война в Египте и Сирии, требовалось много переводчиков с арабского. 150 человек! Следом за нами набрали еще курс.

А потом ситуация в мире стабилизировалась, военные действия прекратились, к власти в Египте пришло новое руководство и отменило все ранее подписанные межправительственные соглашения. Набор арабистов в ВИИЯ стал сокращаться. Армия — прагматичная структура, она впрок никого не готовит, потому что это дорого. А сегодня, я это предвижу, спрос на военных переводчиков-арабистов снова начнет расти.

- Именно арабистов?

— Безусловно. Снова подписаны соглашения с Египтом. Соответственно, потребуется, среди прочего, и большое количество переводчиков.

— Сегодня скорее больше будут востребованы люди с китайским языком.

— С китайским?! Да я студентов и абитуриентов, которые поступают к нам на отделение востоковедения, спрашиваю: "Вы на какое отделение?". — "На китайский язык!". Говорю: "А сколько в мире Китаев?" Отвечают: "Один". Китай один, а арабских стран 22! Нужно видеть перспективу. Арабистов-переводчиков сейчас потребуется очень много, а военных переводчиков особенно.

— Военный перевод это, в основном, перевод синхронный?

- Вообще, классическое разделение переводчиков — это переводчики устные, синхронисты, и письменные. У каждого перевода своя специфика: одно дело переводить литературные тексты, другое — устную речь. Для этого требуется разная профессиональная подготовка. Я знаю блестящих переводчиков, которые переводят письменные тексты, старинные первоисточники, классическую, научную литературу, но при этом совершенно не могут работать синхронистами.

Знаю я и военных переводчиков, которые, сменив профессию, стали блестящими синхронистами или переводчиками литературных текстов. Профессия военный переводчик, повторюсь, утилитарная. Это человек, который должен уметь переводить в обе стороны устно и письменно, делать это быстро и со знанием военного дела.

Для этого военный переводчик во время учебы осваивает не только языковой курс, но и комплекс военных дисциплин на уровне среднего военного офицерского училища.

— Я вспоминаю, у нас на военной кафедре преподавали курс "Поведение мотострелковой дивизии в отступлении и обороне"…

— Этот предмет называется "Тактика".

— Еще был предмет "Страноведение" о возможных врагах…

— Не о врагах, а о вероятных противниках. Вообще есть очень интересная дисциплина — "Военное страноведение". Она изучает то же самое, но с точки зрения военной доктрины и военной целесообразности: армии стран, специфику прохождения в них военной службы, характеристики офицерского и сержантского составов, национально-культурные традиции, которые во многих странах и сегодня очень сильны. Например, ислам в арабских странах.

- Переводчик-синхронист, даже самый квалифицированный, - это своего рода "говорящая голова" или нечто большее?

— Представьте себе выступление докладчика-пассионария. Он старается зажечь аудиторию, привлечь ее внимание, а рядом с ним стоит переводчик и что-то бубнит себе под нос или в микрофон. Он, может, все переводит отлично, только каков будет эффект от выступления докладчика? Нулевой. Любой переводчик, не только военный, если хочет адекватно донести мысль говорящего до собеседника или аудитории, должен не просто переводить. Он должен еще и передать состояние говорящего. Это очень сложно. А в армии бывает масса ситуаций, когда это необходимо.

— Человек, чью речь требуется перевести, может не знать каких-то местных особенностей. Переводчик обязан учитывать их в своей работе, так сказать, адаптировать перевод, чтобы лучше донести высказывания говорящего?

- Обязательно. В любой профессии есть свои маленькие секреты. И у военных переводчиков тоже. У нас, например, всегда в запасе достаточно большое количество местных анекдотов. Речь, конечно не идет об официальных мероприятиях, конференциях и тому подобном. На частном уровне, в обычной повседневной обстановке те же советники и специалисты, которых ты переводишь, могут рассказать анекдот, чтобы разрядить обстановку или рассмешить собеседника.

Анекдот — великое оружие, только он, как правило, квинтэссенция наших культурных реалий. Если 90 процентов наших анекдотов перевести буквально, иностранец ничего не поймет, только плечами пожмет. Опытный переводчик, как правило, держит про запас большое количество местных анекдотов, смешных историй. И искусство переводчика в этом случае заключается в том, чтобы быстро выбрать и рассказать такую историю, достигнув при этом нужной реакции собеседника.

— Военные переводчики являются носителями государственной тайны? Дают ли они какую-нибудь подписку о неразглашении или что-то подобное?

- Работа военных переводчиков как таковая мало связана с гостайной. Они, как правило, работают с представителями армий дружественных стран, и техника, уставы, которые обсуждаются в разговорах, прекрасно им известны.

В переговорах, когда бы за одним столом сидели бы представители враждующих сторон, я не участвовал. Что касается государственной тайны вообще, то военные переводчики, как все военные, приносят присягу, в которой обязуются хранить государственную и военную тайну. Зачем им еще какие-то подписки о неразглашении?

— У вас, когда вы служили военным переводчиком, были ограничения на выезд за границу?

— Однажды я собрался съездить в Болгарию по приглашению, к слову сказать, тамошнего заместителя начальника Генштаба. Отправил, как положено, рапорт по команде с просьбой разрешить выезд — не разрешили. А через год в командировку я туда съездил совершенно спокойно. Сейчас говорят: "Были перекосы, многое делалось неправильно". Но в то время все это воспринималось как само собой разумеющееся.

— Почему все говорят о военных переводчиках, но никто не говорит о военных переводчицах? Что, в ВИИЯ девушкам вход всегда был заказан?

- А кто сказал, что это исключительно мужская профессия? Просто служба в армии у нас всегда ассоциировалась с мужским началом, и неважно, был ты переводчиком или гренадером, санитаром или артиллеристом. В ВИИЯ в годы Великой отечественной войны подавляющее большинство курсантов были девушки. Потом он опять превратился вы мужской офицерский вуз.

Но где-то в 1973–1974 годах прием девушек возобновился, на западные языки. Что же касается арабского, то к работе с представителями армий арабских стран, конечно, лучше привлекать переводчиков-мужчин. Это национальный менталитет.

Увидев военную переводчицу-женщину, они, конечно, не воспримут это как оскорбление, но будут смотреть искоса. Хотя в гражданских сферах девушки-переводчицы с арабского очень успешно работали и продолжают работать. Вообще же работая военным переводчиком, я встречал офицеров-женщин, наших выпускниц, и они отлично справлялись со своими обязанностями.

— Вы говорили, что военные переводчики —профессия дефицитная. Но сейчас на фоне сворачивания контактов, в частности с США и НАТО, не окажется, что ситуация изменится с точностью наоборот?

- Не думаю. Военные переводчики, которых готовили под долгосрочные российско-американские и российско-натовские проекты, без работы не останутся. Во-первых, то, что мы сейчас переживаем в наших отношениях, ситуация временная. Неприятная, но временная.

Говоря же о дефиците кадров, я в первую очередь имел в виду военных переводчиков с восточных языков, в частности, арабистов. Их дефицит будет возрастать по мере наращивания контактов с арабскими странами, Ираном, тем более, если мы говорим о "развороте на Восток".

"Кадровый голод" — результат того, что у нас в этой области никогда не было долгосрочного планирования и прогнозирования. У меня как у востоковеда и арабиста есть, конечно, свое объяснение: мы всегда толпой бежали в одном направлении, в дверь, распахнутую шире, а как только ее начинали прикрывать, тут же бежали обратно. Так было и со странами Ближнего Востока, а между тем этот регион продолжал оставаться важнейшим элементом мировой политики.

— Последние двадцать лет бежали только в Европу…

- Задам вопрос: где корни нашего религиозно- культурного наследия? В Византии. А откуда идет культурное наследие Ближнего Востока? Тоже из Византии. Недаром некоторые известные мусульманские теологи и ученые периодически поднимают этот вопрос и говорят: в принципиальных морально-этических основах православия и ислама намного больше общего, чем у ислама и католицизма.

У России всегда были очень тесные связи с Востоком, в том числе с арабским Востоком. Восток помнит, что Россия и русские никогда не участвовали в крестовых походах. Казалось бы, сколько веков прошло, а это до сих пор оказывает свое влияние на наши межгосударственные отношения.

Поэтому когда говорят, что нам не понять культуру Востока, это заблуждение. Наоборот, мы очень хорошо ее понимаем. Другой вопрос, хотим ли мы это делать.

Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.

Арабский язык на данный момент довольно популярен и имеет огромное количество носителей по всему миру. На нем говорят в большинстве частей Аравийского полуострова, частях Ближнего Востока и Северной Африки. В этих регионах также говорят и на других языках, но арабский является самым распространённый.

Арабская речь имеет 30 современных разновидностей или диалектов. Литературный стиль, который также называют стандартным или классическим, используется сегодня в официальной речи и письме. Разговорный же немного отличается своей простотой.

Плюсы изучения арабского

Минусы

Сленг препятствует пониманию речи арабов. В любой речи существует свой сленг, но люди часто говорят, что в арабском его слишком много. Сленг – это главный враг тех, кто несколько лет старательно изучал язык, отдавая этому все свои силы, но, пообщавшись с арабом, не поняли его речь. Многие в таком случае приходят в недоумение, ведь они не понимают, как так может быть, чтобы столько времени отдать изучению языка и не понять его носителя. Всё очень просто. Большая часть арабов уже давно используют неологизмы, которые неизвестны иностранцам. И, не уделив им достаточного внимания, вы сделаете ошибку, так как сленг обязательно нужно учить и использовать в своей речи.
Правильно писать получится не сразу. Несмотря на то, что читать и произносить арабские слова предельно просто, научиться писать правильно литеры очень трудно. Поначалу большинство слов вы будете писать неправильно, даже если вам будет казаться иначе. Есть три вещи, к которым нужно привыкнуть: написание справа налево; большинство букв объединены; короткие гласные не пишутся.
Сложно запоминать слова. Каждое слово имеет свой корень, обычно это три буквы. Из одного корня может получиться очень много слов, что значительно замедляет изучение языка. Из-за огромного количества схожих между собой слов теряется уникальность каждого, а это препятствует быстрому запоминанию. На начальных этапах обучения некоторые даже путают разные по значению слова только из-за того, что они похожи между собой по написанию.
Многозначные слова. Мало того, что большая часть слов похожи между собой, так некоторые из них ещё и имеют несколько разных значений. Общаясь с арабами, нужно правильно использовать слова в той или иной ситуации, так как вас могут неправильно понять, принять за безграмотного человека или даже оскорбиться сказанным вами.
Арабский язык везде разный. В разных регионах арабский может быть разным. В одном регионе речь может быть смешана со многими другими языками, и в каждом по-разному: где-то будет больше примеси иностранного языка, где-то – меньше. Если вы планируете жить в определённом регионе, вам стоит обратить внимание именно на диалект, а не на формальный язык.

Арабский является загадочным языком для многих людей ровно до того момента, пока они не начнут его изучать. Конечно же, существует множество трудностей, которые могут заставить задуматься о важности языка. Но разве нужно колебаться в решении, если вы точно знаете, что знание арабского принесёт вам пользу? В изучении нужно лишь проявить желание учиться и приложить усилия для того, чтобы достичь цели.

Когда вы приобретёте определённую базу знаний, не откладывайте общение с носителями языка, пусть даже в формате переписок. Смотрите современные арабские фильмы, чтобы понимать диалект, это неотъемлемая часть обучения. Уделяя этому достаточное количество времени, вы поймёте, что учиться не так уж и сложно, как казалось на первый взгляд и вы выучите язык.

Рынок арабистов- уникален по своему содержанию. Сушествуют ли трудности при трудоустройстве этой категории кандидатов? Актуальна ли эта проблема? Реальна ли специфика этого рынка труда? Если да, что можно сделать, чтобы помочь молодым арабистов?
Вопросов много, ответы на них вы найдёте в нашем исследовании по данной тематике.

Немного о профессии арабиста

Арабисты (или профессионалы со знанием арабского языка) выступают в качестве посредников между представителями разных культур. Это специалисты, которые глубоко изучают арабскую культуру, историю, искусство, филологию и лингвистику, экономику и политику, а также специфику стран арабского мира.

Арабисты работают в научно-исследовательских институтах, в организациях по культурному обмену или учреждениях культуры и музеях, в книжных издательствах, СМИ, библиотеках или бюро переводов, в отрасли туризма, при языковых школах, в общественном управлении. Они могут преподавать арабский язык в образовательных учреждениях разного уровня – от средних школ до вузов. Помимо этого, арабисты могут работать в международных организациях и дипломатических миссиях, специалистами по ВЭД на коммерческих предприятиях, торгующих с арабскими и европейскими странами. География широка, но не всегда молодому специалисту удаётся устроиться на работу по профессии. Как правило, 70-80% выпускников-арабистов меняют сферу деятельности и идут работать не по специальности.

Почему так происходит? Попробуем разобрать основные причины.
Проблема трудоустройства выпускников после окончания вузов сегодня чрезвычайно актуальна. Молодой специалист сталкивается с довольно жесткими условиями рынка, в которых не всегда может разобраться.
Есть определенная специфика молодежного рынка труда:

1. Отсутствие баланса между спросом и предложением. Молодые люди часто не могут определиться с выбором профессии.

2. Низкая конкурентоспособность. У молодых специалистов на всем трудовом рынке – самый высокий риск потерять уже существующую работу и не найти новую в силу отсутствия опыта. Несоответствие профессиональной компетенции выпускников требованиям работодателей (низкий уровень знаний, умений и практических навыков).

3. Нехватка рабочих мест по полученной специальности. На рынок труда приходят разноплановые специалисты. Однако на многие профессии спрос отсутствует, поэтому большинству приходится кое-как трудоустраиваться по специальностям, далеким от полученного образования. Многие даже вынуждены в срочном порядке проходить переподготовку.

4. Неудовлетворительные условия труда. Каждый пятый выпускник, поступивший на работу, увольняется уже в первый год из-за плохих условий, низкого уровня заработной платы, характера труда или неудовлетворенности выбранной профессией.

Всё это общие причины, которые касаются всех выпускников без исключения.
Давайте вернёмся к выпускнику-арабисту. Как правило, арабист заканчивает филологический факультет вуза и на выходе это – лингвист-переводчик. Все логично и после окончания вуза можно работать переводчиком. Но рынок диктует совсем другие условия, и многим компаниям нужен не просто секретарь, референт-переводчик или помощник руководителя со знанием языка, а юристы, специалисты ВЭД, менеджеры, IT-специалисты и другие профессионалы. И если выпускник-арабист хочет получить высокооплачиваемую работу, то ему порой необходимо освоить смежную специальность, и арабский язык будет выступать уже инструментом для чего-то большего. У кого есть такая возможность, могут поехать на стажировку за рубеж, чтобы закрепить полученные знания. Второй путь – это магистратура, на выходе – научная деятельность или работа преподавателем.

Одной из распространенных трудностей для выпускника-арабиста является работа с диалектами. Часто академическое изучение литературного языка не включает знакомство с его диалектами. Чтобы избежать сложностей в общении с арабскими коллегами при выходе на работу рекомендуется еще во время учебы в вузе определиться с направлением, участвовать в стажировках, посещать дополнительные мероприятия в культурных центрах или при посольствах арабских стран. Чем больше диалектов, в дополнение к литературному языку, знает арабист, тем шире география его возможностей.

Что можно сделать, чтобы помочь молодым арабистам после окончания вуза:
Во-первых, во время учёбы в университете следует тесней налаживать взаимодействие с различными предприятиями, планировать практику и стажировки в профильных организациях. Теоретическая база, подкрепленная обилием практики – это залог успешной подготовки грамотного молодого специалиста.

Во-вторых, профильным вузам Москвы и других крупных городов РФ нужно развивать такую практику, при которой место стажировки студента в дальнейшем может стать его постоянным местом работы по окончании учебного заведения. Для этого нужно поощрять студентов с хорошей успеваемостью и тех, которые проявили себя с положительной стороны во время стажировки в той или иной организации.

В- третьих, следует проявлять активность и самим студентам. Не нужно надеяться на то, что сразу после получения диплома вас сразу захотят пригласить на работу. Следует проявлять себя во время учебы, стараться успевать по предметам, по возможности искать профильную подработку во время учебы, но не в ущерб ей.

И не будем забывать о том, что молодые специалисты, не имеющие опыта, в целом так же перспективны. Они обладают более высокой активностью, потенциалом, работоспособностью, исполнительностью и заинтересованностью по сравнению со специалистами, имеющими большой стаж работы.

Магистрант-арабист СПбГУ Нина Лобырева заняла третье место на II Общероссийском конкурсе арабского языка, который проходил в Москве. Она стала одним из пяти финалистов, получивших заветный приз — грант на годовое обучение в Катаре.

Как говорит Нина, это достижение — награда за ее глубокую привязанность к арабскому языку, культуре и истории. Этот интерес к Востоку возник, когда она поступила в Университет учиться на бакалавра, погрузилась в изучение арабской филологии, познакомилась с преподавателями и однокурсниками. В интервью Нина рассказала, как помогает арабский язык в обучении восточным танцам и почему самостоятельная поездка в Египет «дикарем» оказалась лучше любой стажировки.

От актрисы до арабиста

После школы, которую я окончила в Одессе, мечтала поехать в Петербург учиться актерскому мастерству. Отец не разрешил, такая профессия показалась ему слишком легкомысленной. Он восточный человек — армянин, работал переводчиком и всю жизнь связал с арабским языком. В конце концов я сдалась и передумала, решив пойти по стопам отца. Эта специальность показалась мне необычной и интересной.

Есть такая уникальная образовательная программа — «Соотечественники», она дает возможность талантливой молодежи из стран СНГ, в том числе с Украины, учиться на бюджете. Конкурс был большой, но, помимо высоких баллов аттестата, у меня были преимущества — к тому моменту я училась уже на втором курсе филологического факультета в Одессе, хорошо владела английским, говорила на армянском и изучала немецкий. Ко всему прочему я окончила музыкальную школу по классам фортепиано и гитары. Все это помогло получить дополнительные баллы по программе «Соотечественники» и поступить на восточный факультет СПбГУ.

Восток по любви

Когда я только была зачислена на первый курс бакалавриата, то не знала, где точно находятся арабские страны, сколько их, в чем, собственно, разница между Ираком и Ираном. Мои представления о Востоке ограничивались общими понятиями о его культуре и исламе. Но все очень быстро изменилось: преподаватели сразу сказали, что придется много учиться, чтобы справляться с нагрузкой. В группе началась серьезная конкуренция, все старались не только выполнить все задания, но и стать лучшими — такая ситуация, как известно, отлично мотивирует.

После первой сессии я поняла, что получаю большое удовольствие от того, что изучаю. Особенно на меня повлиял общий вводный курс по всем странам — «Введение в востоковедение». Именно тогда я поняла, что значит Восток — земля, где зародилась жизнь, множество религий и древнейших цивилизаций. Ведь познавая язык и культуру народа, мы учимся видеть мир чужими глазами. В это просто невозможно не влюбиться.

Помимо глубокого изучения арабской грамматики, истории и религии, в нашем университете уделяют большое внимание погружению в культуру арабского мира. Так, например, ежегодно в СПбГУ проходит «Вечер арабского языка» ( أمسية اللغة العربية ). Когда я была на первом курсе бакалавриата, меня пригласила участвовать в этом вечере его идейный вдохновитель — доцент СПбГУ Хана Яфиа Юсиф Джамиль. Я согласилась и на протяжении всей учебы в бакалавриате и магистратуре активно принимала участие в постановке творческих вокальных и танцевальных номеров, а также в организации вечера. На третьем курсе я даже поставила народный танец Сирии, Ливана, Иордании и Палестины — дабку ( دبكة ), которому обучила всех участников творческого вечера. Мне кажется, искусство народов Востока тесно связано с их языком: невозможно выучить арабский язык, если ты не любишь культуру этого народа.

В гостях у арабской «мамы»

Проникнуться восточной атмосферой и уверенно заговорить на арабском языке на первых порах мне помогли учебные стажировки. Я ездила в Марокко вместе с центром арабской культуры «Аль-Хадара» Казанского федерального университета, в Ливан с Высшей школой экономики. Но на пятом курсе я поняла, что хочу самостоятельно, без организованной группы поехать в Египет и выстроить индивидуальный маршрут. Я забронировала комнату у местной жительницы и купила билеты на самолет. Хозяйкой комнаты оказалась замечательная египтянка, которая сразу предложила мне на выбор говорить на английском, литературном арабском или египетском диалекте. Я выбрала последнее, потому что в России такую возможность найти сложнее всего: диалекты арабского, в отличие от литературного арабского, практически невозможно освоить без носителя языка. Также пять дней в неделю я училась в Центре восточных исследований при Каирском университете. Зимой в Египте я провела три с половиной недели, за все это время я ни с кем не говорила по-русски, только на арабском: с хозяйкой квартиры — арабской «мамой», которая по утрам готовила мне завтрак, и местными знакомыми. Вернувшись в Санкт-Петербург, я решила вновь поехать на обучение в Каир летом, но уже на три с половиной месяца. Пожалуй, это была самая лучшая моя авантюра и самое эффективное для изучения языка путешествие, лучше любой стажировки.

Самая сложная из всех касыд

Два года назад я заняла второе место на Всероссийской студенческой олимпиаде по арабскому языку в Казани, а недавно вошла в тройку финалистов II Общероссийского конкурса арабского языка в Москве. Одним из преимуществ, которое помогло мне одержать победу, стала высокая оценка моих способностей декламировать касыду ( قصيدة , поэтическая форма. — Ред.) на арабском.

И на олимпиаде, и на конкурсе я рассказывала касыду «Свист соловья», или «Трель соловья» ( صوت صفير البلبل ), арабского средневекового поэта времен Аббасидского халифата Аль-Асмаи ( الاصمعي ). Это произведение называют самой сложной касыдой из всех касыд: здесь множество фонетически сложных звукоподражательных глаголов, которые имеют сразу несколько значений. Например, есть такая строчка в переводе на русский язык: «. и барабан мне подыгрывал таб-таб-таб-таб. », где каждый «таб-таб» барабана, с одной стороны, подражает его ритму, а с другой стороны — арабский глагол «табтаба» ( طبطب ) имеет значение «ласкать, поглаживать». Не каждый араб полностью понимает эту касыду, и не каждый араб может ее прочесть и тем более рассказать наизусть. Если это делает иностранец, да еще и девушка, это вызывает у них уважение и восхищение.

Олимпиада в Казани стала для меня хорошим стимулом выучить эту касыду. Доцент СПбГУ Хана Яфиа Юсиф Джамиль помогла мне правильно расставить огласовки и понять тонкости ее перевода. Я допустила ошибку, когда отложила заучивание текста наизусть на самый последний момент. Во время выступления на олимпиаде в конце я сделала паузу, замаскировав ее под «оправданное молчание», хотя на самом деле вспоминала в это время ее последние четыре строчки. Возможно, поэтому не удалось стать первой, тем не менее члены жюри одобрительно отозвались о моем прочтении касыды и поставили высокие баллы. Позже я не раз удивляла своим поэтическим номером знакомых арабов, так что смогла выучить ее назубок. Эту же касыду я рассказывала недавно на одном из этапов конкурса арабского языка в Москве.

Я заняла третье место и стала единственной представительницей Петербурга, а также единственной девушкой из пяти финалистов, которые получили грант на годовое обучение в Катаре. К учебе приступим уже в сентябре, надеюсь, все сложится, окончу магистратуру СПбГУ и уеду учиться в Доху.

Женский спортзал в Марокко

В этом году я оканчиваю магистратуру по программе «Экономика и международные экономические отношения стран Азии и Африки (с изучением языков Азии и Африки)». Сейчас работаю над диссертацией о развитии бизнеса в Марокко. В этой стране очень хорошие возможности для прямых иностранных инвестиций, поэтому хочу представить своеобразный бизнес-план — по открытию женских спортзалов. В Марокко всего несколько женских спортклубов, и находятся они в основном в туристических местах. Женщины в мужские спортзалы могут ходить только в определенные дни и часы. Необходимо понять, насколько женские спортзалы будут востребованы, если открыть такой бизнес, а также все просчитать и проанализировать.

После окончания магистратуры я бы хотела работать в компании, которая занимается развитием бизнеса на Ближнем Востоке. Было бы здорово в будущем попробовать применить свои знания арабского языка на практике.

Считается: сколько языков знает человек, столько раз он человек. С каждым годом изучение восточных языков становится все популярней. Виной тому и глобализация, и активная миграция населения по всей Земле. Украинских ученых, специалистов по арабскому языку, у нас не так много. Развивать собственную школу в Украине начал академик А. Крымский. Еще в 1918 году, с образованием ВУАН, он заложил здесь пробный камень — создал арабо-иранскую комиссию, турецкий кабинет. Но работать он здесь так и не смог, хотя мечтал развить школу востоковедения. Он стал жертвой интриг, а в 1930-е годы все вообще рухнуло — востоковедов объявили врагами народа, и впоследствии этой группой языков никто не занимался.

В дальнейшем идея создания Института востоковедения принадлежала академику Борису Патону, хотя к восточным языкам у нас было отношение, как чему-то второстепенному. Только в 1990 году появилась кафедра восточных языков, где начали готовить таких специалистов. Собственно, специальность востоковеда требует не только определенного склада ума, но и обширных знаний, понимания культуры и философии Востока, его традиций. Востоковедение — та область гуманитарных знаний, которая чем-то напоминает колодец: заглядываешь в него — дна не видно. «День» побывал в гостях у ректора Института лингвистики и права, ученого с мировым именем, профессора-арабиста Валерия РЫБАЛКИНА. Сам Валерий Сергеевич не признался, сколько знает языков (говорит, что сколько точно — 27 или 37 — забыл).

— Как вы пришли в востоковедение? Почему решили изучать именно эти языки, когда и с чего все началось? Трудности перевода возникли сразу или их и не было вовсе?

— Я поступал сразу в несколько институтов. В первый раз поступил в Киевский университет на романо-германский факультет на отделение английского языка, хотя мечтал еще в школе изучать итальянский. Через год понял, что вся советская система изучения иностранных языков догматична: готовили, в сущности, учителей сельских школ. Учиться стало скучно, и я ушел из университета, поступив в Московский институт военных переводчиков. Поскольку институт был военный, нас, как солдат на плацу, построили и разделили на две большие группы. Все, кто оказался в правой половине, пошли учить арабский, а кто в левой — китайский. Я тогда робко спросил: «А как же мой итальянский?» — на что мне ответили: «Ты куда пришел, в армию или нет? Выполняй приказ!». Так вот за меня выбрали арабский язык, которым занимаюсь всю жизнь.

— Неужели так и было?

— Это был 1970 год, в СССР еще были сильны впечатления от Шестидневной войны между Израилем, Египтом и Сирией. Израиль, проведя свой опасный и рискованный «блицкриг», создал большие проблемы для СССР. Именно поэтому стране понадобилось много крепких и зрелых арабистов, в том числе — в области военного сотрудничества и на уровне посольств и образования, то есть во всех сферах, а школа арабистики в бывшем Союзе была сильнейшей в мире.

— Арабский сразу пришелся вам по душе? Ведь вы хотели учить, как сами сказали, итальянский?

— Да, арабский как-то сразу стал моим языком. Я в школе очень увлекался математикой. Мне нравились логика, счет, а в арабском языке система грамматики алгебраична, это самая что ни на есть математика. В этом языке важна не вязь, которую все считают очень сложной, а исключительно грамматика. Если видишь текст любого европейского языка и можешь его понять, то арабский текст без знания грамматики прочесть просто невозможно. А для меня арабский шел как обычная забава для ума, и когда я его освоил, то понял, что за языком лежат огромные пласты уникальной истории и культуры. Это и красота стихов Омара Хайяма, и медицинские трактаты Авиценны, и многое другое.

После армии я закончил Ленинградскую школу арабистики. Она была лучшей в мире в те годы, ее создали во второй половине XIX века. Меня принял к себе на курс профессор филологии Виктор Иванович Беляев, светило арабистики, а в 1976 году я с отличием окончил этот институт и. остался без работы.

— Как потом складывалась ваша карьера? Чем же вы занимались?

— В те годы работу, где необходимо знание арабского языка, можно было найти только в Ленинграде или Москве. Нужна была прописка, а у меня ее не было, поэтому о какой-либо карьере речь не шла. К тому же, я принципиально не хотел быть членом КПСС, меня тошнило от советской идеологии, а без этого устроиться по специальности было практически невозможно.

Только спустя годы, уже работая в Киеве, я с трудом прописался в Вышгороде, и вот так стал киевлянином. Мне приходилось работать переводчиком, часто перебивался случайными заработками, без конца ездил между Москвой, Киевом и Ленинградом — этот маршрут тогда называли «Бермудский треугольник».

Научную работу выбрал достаточно сложную. «Арабский трактат по алхимии» анонимного автора нужно было не только перевести, но также идентифицировать авторство и принадлежность к определенному историческому периоду, при этом выделить все глубокие философские контексты. Так научная работа заставила меня заниматься рукописями, проникать в их мистические тайны и даже связанные с ними детективные истории. Я начал заниматься идентификацией арабских текстов, собранных в Украине.

— Вы ведь и у Президента Леонида Кучмы были консультантом и переводчиком, не так ли?

— С Леонидом Даниловичем ездить приходилось нечасто, всего пару раз. Как переводчик-синхронист я уже не работаю, эта профессия — удел молодых. Месяц назад я вернулся из Катара и ОАЭ, где проходила конференция «Востоковедение — диалог цивилизаций». Ее программу практически полностью написал я. Это был яркий праздник, там собирается весь Восток, и не только. Я вот, например, общался с Демисом Русоссом, который регулярно посещает такие фольклорные фестивали и обязательно поет на них. Я уверен, что мы в Украине по-прежнему недооцениваем интеллектуальную школу Востока, как недооцениваем и весь Ближневосточный регион. Взять, к примеру, российских арабистов. Они нас обогнали на десятки лет даже в том, что наши послы работают в арабских странах только со знанием английского, а россияне — при совершенном знании арабского языка. Сегодня на Востоке рады предложить нам сотрудничество во многих сферах бизнеса, но при этом арабы хотят видеть у себя наших специалистов только со знанием арабского языка. Если взять тот же Катар, там сейчас — колоссальный строительный бум. В Киев все чаще приезжают специалисты с Востока, они ищут наших инженеров, дизайнеров, строителей — но обязательно со знанием арабского. Наши специалисты, те, кто туда уехали, — очень довольны, их работа хорошо оплачивается.

У нас до сих пор нет посольства в Йемене, — а одно время у нас были мощные экономические связи с этой страной. При этом мы растеряли массу специалистов, которые у нас же, в Киеве, получали высшее образование и было бы полезно с ними реализовывать множество интереснейших бизнес-проектов. Сейчас Ближний Восток — это далеко не только нефть, там люди отлично понимают, что нужны высокие технологии, потому что когда-то ведь нефть закончится и у шейхов. Арабская цивилизация — динамичная, темпы развития ее колоссальны, мы же, как обычно, опаздываем в освоении этого региона.

— А как сегодня развивается арабский язык и арабистика в Украине? Вы же, я надеюсь, не в андеграунде?

— Если говорить откровенно, изучение арабского в нашей стране абсолютно нерентабельно. Арабисты — «товар» штучный, а идеология и политика страны поменялись принципиально по сравнению с советскими временами. Дотации государства минимальны, как на любую фундаментальную науку, где возможный результат будет лишь через десятилетия. Чтобы с Востоком быть на ты, надо его, по крайней мере, учиться понимать. Кстати, в Америке, например, сегодня в обязательную программу средней школы входит изучение китайского языка, и арабский у них там тоже изучают весьма серьезно.

Читайте также: