Если на работу мы пойдем от костра на шаг не отойдем

Опубликовано: 07.05.2025

Начальник Барабанов дал приказ.
Чекисты его выполнили враз.
В зону прыгнули солдаты,
Зацепили автоматы.
В БУРы загоняли они нас.

С БУРа выводили нас гурьбой,
По пятеркам становили в строй.
Глухо щелкнули затворы,
И этапом до Печоры
Привезли на станцию Джанкой.

Но мы не растерялися и тут:
Всё равно по десять лет дадут!
Как-то сразу все решились
И на станцию вломились,
Взяли весь козлятник на хомут!

От работы прячемся под нары,
И не в две - в четыре пары.
Нарядила прибегает,
На работу выгоняет,
А мы с ним заводим тары-бары.

Нарядилу лаем в рот и в нос,
Лагерный, ты, сука, хуесос!
Иль не знаешь, что в субботу
Мы не ходим на работу?
А для нас суббота - каждый день!

А если на работу мы пойдем -
От костра на шаг не отойдем,
Перепалим руковицы,
Перебьем друг другу лица,
На костре все валенки сожжем!

Не желаю даже кровному врагу
Выходить работать у пургу.
Стынут ноги, стынут руки,
Я кричу от адской скуки:
"Ой, бугор! Работать не могу!

Колокольчики-бубенчики - ду-ду!
На работу я сегодня не пойду!
Пусть работает железная пила,
Не для работы ведь нас мама родила!

Колокольчики-бубенчики - ду-ду!
Я и завтра на работу не пойду!
А пусть работает железный паровоз,
Ведь для работы ведь он нас сюда подвез!

А колокольчики-бубенчики - ду-ду!
А я и послезавтра на работу - хуй пойду!
А пусть работает тот старенький медведь,
И не хуй ему по лесу реветь!"

По широкой Амурской дороге
Молодой Кучеренко шагал,
Воружённый наганом и финкой,
И такую он речь напевал:

Посещал я кафе, рестораны,
Часто-часто я в карты играл,
Воровством, грабежом занимался,
Из-под выстрелов часто бежал.

А теперь я лежу в лазарете,
Пулю вынули мне из груди.
Каждый знает меня на примете,
Что разбойником был на пути.

Одиночка моя, одиночка,
До чего ж ты меня довела!
Иссушила мне грудь молодую,
Рано-рано в могилу свела.

Не дождусь я того воскресенья,
Когда мать на свиданье придет.
И своей материнской слезою
Молодую мне грудь обольет.

Пойте, пейте, друзья, веселитесь,
Вспоминайте вы друга своего -
Был когда-то простой Кучеренко,
А теперь расстреляли его.

Север, Север - далекие страны!
Север, Север - родные края!
Над кроватью, склонившись, рыдает
Молодая девчонка одна:

"Ах, как рано я матерью стала!
Ах, как рано я стала гулять!
Полюбила отца - наркомана
За его раскумаренный взгляд!"

Мальчик вырос сам собою,
Стал все улицы посещать,
Стал девчонками увлекаться,
Научился курить и бухать.

"Что с тобою, мой маленький мальчик?
Если болен - врача позову. "
"Мама, мама, мне врач не поможет -
Я влюбился в девчонку одну.

Мама, у нее - модная стрижка,
Голубые, как небо, глаза,
И похожа она на парнишку,
Да веселая как стрекоза."

"Понимаю, мой маленький мальчик,
Ведь я тоже была молода -
Полюбила отца-хулигана
За его голубые глаза.

Разрешаю, мой маленький мальчик,
Полюбить голубые глаза,
Но скажу тебе, мой маленький мальчик,
Это - дочь твоего же отца!"

Любит мальчик эту девчонку,
Смотрит ей в голубые глаза.
Но, однажды, сказала девчонка:
"Милый братец, люблю я тебя!"

Не играйте, гитарные струны,
Не тревожьте парнишки покой -
Он сегодня убил ту девчонку,
А на утро покончил с собой.

"Ах, как рано я матерью стала!
Ах, как рано я стала гулять!
Ах, какая я мать молодая,
Но парнишку должна воспитать!"

На Арсенальной улице
Я помню старый дом
С широкой темной лестницей,
С решетчатым окном.

Войти в тот домик стоит рубль,
А выйти - два рубля.
И если есть на роже дубль,
То будешь без дупля.

Веселые там мальчики,
Девчата хороши -
Не суй им в ротик пальчики,
Записки не пиши.

Там шлют <нрзб>
Шпиляют в терц и рамс,
А я привык у бабушек
Раскладывать пасьянс.

Разложишь - не разложишься,
Все масти не туда,
У милой дамы рожица
Скривилась от стыда.

Все карты из газетины,
Наверное, дело в том -
Такие уж заведены
В старинном доме том.

Пока сыграешь партию,
Узнаешь кто и где
Создал в подполье партию
А кто сейчас в беде.

Я стал силен в политике,
А в картах стал гроза.
Эх, братцы! Помогите-ка
Нажать на тормоза!

Прошли года, по полюшку
Собрал я два рубля,
Купил билет на волюшку,
И вот пред вами я.

На Арсенальной улице
Я помню-таки старый дом
С широкой темной лестницей,
С решетчатым окном.

Летит паровоз по долинам по взгорьям,
Летит он неведомо куда.
Мальчонка назвал себя жуликом и вором,
И жизнь его - вечная тюрьма.

Постой, паровоз, не стучите, колеса,
Кондуктор, нажми на тормоза.
Я к матери родной, больной и голодный,
Хочу показаться на глаза.

Не жди меня, мама, хорошего сына.
А жди меня - жулика, вора.
Меня засосала тюремная трясина
И жизнь моя - вечная тюрьма.

А если посадят меня за решетку -
В тюрьме я решетку пропилю.
И пусть луна светит своим продажным светом,
А я все равно же убегу.

А если заметит тюремная стража,
Тогда я, мальчонка, пропал!
Тревога и выстрел, и вниз головою
С баркаса я сорвался и упал.

Я буду лежать на тюремной кровати,
Я буду лежать и умирать.
А ты не придешь ко мне, милая мамаша,
Меня обнимать и целовать.

Летит паровоз по долинам, по взгорьям,
Летит он неведомо куда.
Мальчонка назвал себя жуликом и вором,
И жизнь его - вечная тюрьма.

Постой, паровоз, ну, не стучите, колеса!
Кондуктор, нажми на тормоза!
Я к матери родной с последним поклоном
Хочу показаться на глаза.

В эту минуту свисток оглушительный,
свистнув, меня оглушил.
Все-таки я результат положительный
в сетку к себе положил.

Так и живешь и всю жизнь тренируешься,
пишешь репризы в блокнот.
Кто улыбнется тебе, тряхомудище,
кто хоть платочком махнет?

Смолоду журчали самолеты.
На штурвале две руки в митенках.
Точность всех приборчиков немецких.
И очки квадратно-баснословны.

Дедушка всегда служил обедню.
К сводам воздымался дым смолистый.
Самодеятельные солисты
пели, чтоб им не было обидно.

Приходили изредка открытки,
впрочем, аккуратно по Минее:
как всегда, слегка напоминая
день, в который надо есть акриды.

Оставалось только с рифмой праздной
спать плашмя без дальних сновидений,
затыкать будильник самодельный,
да мундштук слюнявить папиросный.

Я утверждал, что существуют силы.
Я убежден, что я не ошибался.
Прошли многозначительные зимы,
я позабыл, на что я обижался.

Прошли все многочисленные зимы
и некоторые меж ними лета.
Без интереса отвернулся некто,
увидев лишь теперь, как ты красива.

Когда во сне или в высокой церкви
я утверждал, что собираюсь плакать,
я забывал, сколь ненадежна память
и паучки забвения сколь цепки.

В пальто супрематической расцветки
с тобой вдвоем прогуливаясь в рощах,
я позабыл секретные рецепты,
которые почти нашел на ощупь.

В высокой церкви или на иконе
распались цепи, разрядились яды,
умолкли страхи, выветрились клятвы.
Проходит год, и нас никто не гонит.

Пленник своих предыдущих дел,
в злобе и ужасе я уцелел,
я уцепился за звук, потому что мог
сцеживать звон равнодушных волн.
Так на исходе нашествий и войн
всплыл, как пузырь, и теперь близ тебя я лег.

Сцеживать звенья нудных цепей
тихо умею всегда и теперь.
Вот ты блаженствуешь, ибо я пуст, как звук.
Жесты легли, поступки молчат,
ты путешествуешь в разных морях,
якорь сорвав и рядом со мной заснув.

Каждый, кто в руки книгу мою берёт,
сразу же видит много знакомых букв.
Мало моих портретов: я их берёг,
как мне советовал мой настоящий друг.

Скупо даю тебе я ракурсы лиц,
слабые позы, взгляды из-под волос.
Редко меня ловили фокусы линз.
Имя мое невидимо назвалось.

Мало и плохо надеешься ты на звук.
Шлешь мне повсюду видов своих каталог.
Образы, думаешь, внятно тебя назовут
каждому глазу, который от букв оглох.

Если бы я забыл, как дрожит гортань,
буквы сквозь зубы пролезли бы тебе в рот.
Если не так, то, конечно, назад отдай
каждый, кто в руки книгу мою берет.

Свет сквозь ветки тихо висит.
Поздний поезд где-то свистит.
Тени тянут белые выи,
переплывая
ночью Стикс.

Я завязан в куст бузины.
Блики слиплись в тусклые сны.
С листьев льется блеском напрасным
бледный и пресный
вкус росы.

Кто там в комнату внес дрова?
Вспышка спички и звон ведра.
В слабых всхлипах дальнего ветра
только веранда
мне видна.

Когда клокочущие астры
цветут над черной кромкой леса,
она впервые вынимает
из скорлупы очков прицел.
Закат, заманивая, вянет,
и отразилось небо в рельсах,
и пахнет дым последней фразы,
как пудра на ее лице.

Она откинула калитку,
она прищурилась, не глядя,
она отсчитывает корпус,
опережая тепловоз.
И машинист влетает в тормоз
и давит шепотом проклятье.
И лейтенант молчит молитву
над бесполезным пеплом войск.

Как мало черт ее прелестных
хранит испуганное чувство.
Бумажной серой вермишелью
свисает вянущий парик.
Жена, молчи, поверь, мне жаль ее!
Жена поглядывает тускло,
но отразилось время в рельсах,
а там клубится и горит.

Медленно я прохожу, поворачиваясь вместе с рощей.
Только грибы мне навстречу выставляют плоские лица.
Много мутно-слезливых, много и вовсе корявых,
некоторые согнулись, варежку сморщив.

Долго ли так в тишине мое одиночество длится,
здесь посреди никого сосредоточено в некто?
Не обращают вниманья развоплощенные лица,
сложно мигая в чащах немого леса.

Узнал я скромные пейзажи
песчаной местности моей.
Пропали грозные миражи.
Меланхолический олень
смиренномудро
сквозь ветви чащ просунул морду,
глядит на дальние дворы,
глядит на пашню, на дорогу
и ветер нюхает вдали,
и бодрый холод.

Варсонофий сказал: "Никогда не играйте в футбол".
Он сказал не шутя. И студент неудобно кивнул.
Он подумал: "Совсем заговариваться стал старик!
Что ж нам делать с простым и веселым служеньем трибун?"

"Удаляйтесь от зла. Потому что игра эта есть,
несомненно, программа врага и новейшая сеть.
И новейшая лесть. Потому что от этой игры
целый век возгордится и будет ходить как дурак".

Что ж нам делать, когда замыкается оптинский бор
и в туманных лугах отчужденные тени легли.

Отодвинув квазар за телескоп,
Радхакришнан в гневе ушел.
Морским, голландским набив табаком,
Минковский трубку зажег.

Он сказал: "Мой вакуум поистине пуст.
Он пуст и линеен: он прост".
А я сказал, отодвинув стул:
"Но он неустойчив, босс!

Но Рудольф Минковский смело взглянул,
разгоняя ладонью дым:
"Да, мой вакуум стоит, словно нуль,
и чреват явленьем любым.

Молодого гуру встретив в саду,
я не скрою, что я не трус.
И когда-нибудь я так же уйду,
отодвинув звезду за куст".

Какая химера
мой разум имела,
мой разум пленила?

И только и света,
что в бедной природе
на черной орбите.

И лязг запоздалого лифта поет,
и мрачно танцует погодка
и ласково хриплое имя твое
бросает опять мне под окна.

Я волком бы выгрыз французскую речь,
которую слыша, волнуюсь.
Но чуть ты надела журнальную вещь,
невольно любуюсь, безумец.

Они направляют грохочущий танк.
Но здесь я, почти невесомый,
невольно кончаю извилистый такт
на септиме невыносимой.

Ты снова прелестна, как цепкий паук,
спокойно идущий в атаку.
Застежка разомкнута ниже на пункт,
и ноги ложатся в октаву.

Я встречу твою изумленную брань,
когда своей собственной крови
бумажный, неровно обгрызенный край
ты встретишь в воскресшем микробе.

Я выгрызу волком французскую речь,
которую слыша, волнуюсь.
Но чуть ты наденешь журнальную вещь,
невольно любуюсь, безумец.

Давно в колосья вплелся плевел.
Белеет лето в половине.
Меж тем, мужает умный клевер
На побуревшей кошевине.

Сам с энтузиазмом голодный спит,
как турист в натуре, молодой скиф.
Кончилось детство, отсидел срок.
В ресторане пусто, оркестр смолк.

В первом доме робко и долго жил я в детстве.
Вера в Бога хранила меня от лживых текстов.
А теперь я такой же, как вы, приятель бедствий.

Нет глупей занятья, чем ковыряться в рифмах.
Те, кто так решил, давно уже ходят в нимбах,
всей душой в публичную веру и правду влипнув.

Я же, как и вы, ненавистник разумных действий.

Для чего ж так робко и долго жил я дома?
От бесстыдных мыслей догма хранила Бога.
Нет защиты мне на опасных дорогах ныне.

чтоб, как вы, скитаться в полях, безусловно мнимых.

В полдень я вышел курить на балкон.
Катится жаркое лето.
Жадные звери живых облаков
толпами лезут на небо.

Плакала ты, а злодей был таков:
сердце, обросшее шерстью.
Выбросил на перекрестке дорог
платье поруганной чести.

Все мы, поэты, у Бога в гостях.
Домом не может быть небо.
Я бы не мог на таких скоростях
делать броски вправо-влево.

Тот знает, кто был в Красной Армии
среди рабочих и матросов,
как мало у меня внимания
после кукуевских морозов.
Покрыв голубоватым инеем
военно-шкурные тулупы,
везде зима забытым именем
расписывает мне турусы.
Я прохожу на полусогнутых
соседний лес, дома поселка,
а рядом у соседних столиков
друзей встречаю полусонных.
И никого из них не спрашиваю
о темных знаках и знаменьях,
которые клубками страшными
во мне сплетаются, как змеи.
Но в сумерках, когда вдруг по небу
погнал декабрьский ветер вьюгу,
я вспомнил, по какому поводу
я был заброшен в эту муку:
как посланный Советской Армией
в разведку индивидуально,
дыша духами и бумагами
от занавески до дивана.

Секунд этак пять я смотрел на билет
без мыслей, как Германн на даму.
Смертельный озноб пронизал мой скелет.
Какой если щелкнул в капкане секрет,
то я никогда не узнаю.

Я бросил на стол злополучный билет.
Я бросил в очко лотерейный привет.
Я бросил в окно Ленинградский проспект,
и сам, устремившийся следом,
я вовремя остекленел, не успев
метнуться затравленным взглядом.
И, дернув щекой, как военный эксперт,
я бросил гранату в последний просвет,
готовый захлопнуться с лязгом.

Напрасно, старуха, ты шутишь со мной:
я сбросил под стол все безумства.
И ясно, что я, а не кто-то иной
теперь поцелуюсь, как шулер с луной.
Напрасно ты брызжешь холодной слюной
в напрасное наше искусство.

Ноги кормят волка, паука, грибника,
футболиста и балеруна.
Руки кормят врача, вратаря, щипача,
гитариста и маляра.
Крылья кормят орла, соловья, комара.
Сердце кормит политрука.
Случай кормит пожарника и дурака
и расчетливого игрока.

Между ночью и днем засыпает игрок,
замечая проблемы миров.
Скучно слушают басни рыбак и грибник:
образ там никакой не возник.
Басни кормят опять же того соловья.
Под гармошку поет солдатня.
Ночь тиха, и не слышен полет комара
над землянкой политрука.

Пятипалая звездочка, будто рука,
протянулась в проемы миров.
Только я над могилой, ни жив ни мертв,
свое время провел без труда.
Я беспечно мотался туда-сюда,
презираем со всех сторон.
Время кормит вшей, бомжей, сторожей,
созерцателей и ворон.

На Казанском вокзале
ты рассталась со мной.
В партизанском отряде
я вступал в комсомол.
Прошуршала газета,
прозвенели часы,
зазмеилась поземка
вдоль опушек лесных.

Помню стройные сосны
в корабельном бору
и горячие слезы
на холодном ветру.
Одиноко и грустно
в восемнадцать-ноль-ноль,
и горит самокрутка,
согревая ладонь.

Ни ларька, ни киоска
на московском плацу.
Только слезы и звезды
примерзают к лицу,
провожая в изгнанье
воровской эшелон
на Казанском вокзале
в восемнадцать-ноль-ноль.

Помню стройное эхо
вдоль опушек лесных:
прошуршала газета,
прозвенели часы,
пролетела сорока
от куста до куста,
молодая пороша
все следы занесла.

Ни ольхи, ни березы
в корабельном лесу.
Только жгучие слезы
примерзают к лицу.
Торопливо и грустно
ты простилась со мной.
И горит самокрутка,
согревая ладонь.

Школярские годы златые!
Прошли вы, так весело-злы.
Скалистые горы латыни
покрылись завесою мглы.

Отойди от костра, отойди от костра, отойди
от костра, отойди от костра, отойди от костра.
Никогда, никуда, никуда не уйдешь от тайги,
одинокой тайги без конца, без конца, без конца.
От холодной воды отодвинь, отодвинь огоньки,
отодвинь огоньки, огоньки, огоньки от винта
и туман, и туман в одинокую даль отгони,
где знакомая гарь на ветру не видна, не видна,
где воняет собачья тропа и соболья листва,
и сорочья кедровка воняет, и волчья луна,
и воняет фанера гитары в объедках костра,
и консервная стонет струна. и туда, и туда,
и туда, и туда, и туда отойди, отвали,
отдуплись наконец и концерт оторви от творца.
Вот конверты твои, вот и версии, вот и твои
имена, иногда номера, иногда адреса.

Вычисления заняли восемь страниц.
Дальше высохший космос и номер листа,
дальше космоса ветхая осень.
Аксиомы туда не очень
далеко проникают. И нет следа,
словно моль в пыли раздавил.

Эллиптический контур на восемь персон
для игры в ли-бой-го и коробку песка
мне в наследство оставила зона.
И отхлынула, бросив сына
на обочине без руля и весла,
бросив отрока на произвол

Высокий военный
походкой надменной
прошел по Тверской.
А рыночник низкий
прошел по Никитской
походкой простой.

Прошел по Неглинной
с ухмылкой невинной
средь многих других
опять же военный
с задержкой мгновенной
газету купив.

Прошли по Басманной
с оглядкою странной
и скрылись в дворах
походкой солидной
с улыбкой ехидной
монах и прораб.

И в ту же минуту
навстречу кому-то
вальяжный мажор
с заботою, скрытой
под внешностью зыбкой
по Мытной прошел.

Составились в ноль.

Рассыпались в пыль.

Цветы распустила республика
над всей бессловесной землей.
Весенние губы распухли, как
бессовестный твой поцелуй.

Рассеивается идиллия.
И блуд осознан, и бунт.
Несем их в свои владения,
как грунт и навоз для клумб.

В чаще лесной листоносный поток прячась,
тащит толпу высовывающихся качеств.
Ты сама, вырисовываясь из воды,
изведи мне шелест из головы,
говори мне шалость и говори
тяжесть.

Ты же бывала в потоках всегда мутных,
тыщи сманила лодочек весьма утлых,
с удовольствием готовых пойти ко дну,
к одному привязалась ты моему
мухомору, вползающему на ходу
в дупла.

Их показал мой оракул в нагих цифрах,
хитро окинув взглядом простых хриплых
пастухов, виноделов и рыбаков.
И покоится будто тень игры вокруг:
либо кровь лозы, либо козий пух,
либо.

Ветка, как чья-то явная над водой веха,
въехала, будто нарочно качнувшись, в это
золотоплетение нитей и теней,
и тебе так легко со мной теперь
затеряться среди многих затей
ветра.

Плющ темнолистый оплел стволы буков,
луч жары заплутал в закоулках бликов,
в буколической сени высоких рощ.
Оросивший нас светоносный дождь
дрожью мелких брызг рассмеялся, прочь
прыгнув.

Сияют сосульки, как солнечной суки клинки.
С веселой скульптуры свисают лоскутья фигни.
По случаю спорта распорото платье на ней.
Заплатано с понтом. По поводу свадьбы надень.
И таяла тварь, и летала, вопила, пила.
Гитара рвала и рычала, и лира врала.
Потом торопливо плескала опивки в толпу.
Оскалилась солнцем весна, и поникли вокруг
уроки, картинки, улыбки каникул, рывки.
Клыки у ленивой и сытой вампирки в крови.
И бликами светят обрывки любимой фольги.

Без шума и спора во славу скульптуры налей.
Похоже, что снова распорота шкура на ней.

Костер в тумане светит.
Моя подружка тут.
Она и спит, и видит
мосты, огни и путь.

Как по моей ладони
дым локонами взвив,
над бледными полями
бежит локомотив.

Там свист его и поступь,
и там, подружка, ты,
где сыплются под насыпь
мгновенных искр снопы.

Огонь над речкой виден
и день, и ночь, и дым.
Мы едем, едем, едем
в Эдем, Эдем, Эдем.

А там и Петр, а с ним и Павел.
Растут стога под звоны грабель.
Клюет плотва. И некий ангел
расплавил в озере закат.
Цветет полынь, а после вянет.
Трещат сады под грузом яблок.
И шепчутся в ночных туманах
грибы на разных языках.

В сыром саду скамейки, урны,
забиты в ящиках скульптуры.
И чертит руны в небе хмуром
адмиралтейское стило.
Сговариваются по пунктам
заря с зарей над Петербургом.
А ты, приятель, будь мне другом,
поедем в Царское Село.

Там плеск неторопливых весел
задумчив и бездумно-весел.
Цветет вода, и месяц ясен.
Зажжем костер на берегу.
Но, возвращаясь восвояси,
мы посетим иные веси,
когда над ними вихрь созвездий
уже на север повернул.

На острове Русалочий Приют что-то блестит, возможно, ты видишь, что клад там лежит. Тебе я помощь окажу, разгадку тайны подскажу, ты к останкам заключённого (Юг) скорее ступай, и песенку ты там сыграй. К необитаемому острову (Север) приди, фонарь засвети, чтобы найти к кладу пути. От привязанного пленника (Северо-восток) на Запад ты пойдешь, лишь несколько шагов пройдёшь, вонзишь лопату, клад найдёшь! Пройди 7 шагов.

Через моря переплывёшь, на острове Русалочий Приют награду найдёшь. К привязанному пленнику (Северо-восток) вперёд спеши, играй и пой ты от души. На Запад от привязанного пленника (Северо-восток) до пальмы дойдёшь, землю разроешь и сразу поймёшь, что здесь зарыт богатый клад - так все в таверне говорят.

На Остров Полумесяца за золотом ты поплывёшь, да только, ручаюсь, в пути пропадёшь. Желаешь ты богатым стать? Надо у пяти заросших ракушками котелков на побережье (Восток) поиграть. К поросшему травой выступу у входа в пещеру, который указывает на море, приди, фонарь засвети, чтобы найти к кладу пути. Ты у колодца с водой (Юго-восток) добыча драгоценная близка, на Юго-восток иди, поработай лопатой слегка. Пройди 7 шагов.

Про остров Остров Полумесяца говорят, там спрятан драгоценный клад. У деревянного моста, где неба свод сокрыт, в свитке ищи, куда путь лежит. У заводи среди скал (Север), где тишина царит, ты инструмент скорей бери, погромче музыку играй, вокруг порядок нарушай. На Запад от тоскующей по солнечному свету пальмы без страха в темноту ступай, и в этом месте ты копай. Пройди 5 шагов.

На острове Остров Полумесяца устроен тайник, чтоб вор никакой туда не проник. На Востоко-юго-восток от тотема из трёх черепов у входа в пещеру шагай, а здесь копай и не зевай, клад из земли скорей доставай! Пройди 8 шагов.

Если нет ни гроша за душой, на остров Хребет Открытий путь держи свой. Если к высшей точке подойдёшь и сыграешь, скрытую тайну ты вскоре узнаешь. На свиток взглянуть у отвалившейся головы на берегу (Юг) - мудрый совет, можешь найти там новый ответ. На Северо-северо-запад от останков жертвы кораблекрушения на берегу (Северо-восток) ты шагай, яму поглубже в земле раскопай - секреты древние узнай! Пройди 6 шагов.

Остров Приют Странников всем хорош, лучше места для золота не найдёшь. Найти возвышенность над туннелем в скале, ведущем далеко на Северо-восток, не забудь, потом мелодия укажет путь. Ты ищешь сигнальный колокол в высшей точке острова, мой друг, как только найдёшь - освети всё вокруг. Ты у грабителя могил (Юго-восток), добыча драгоценная близка, на Юго-юго-запад иди, поработай лопатой слегка. Пройди 6 шагов.

Через моря переплывёшь, на острове Награда Морехода награду найдёшь. Найди затерявшегося у истока реки путешественника, где гаснет солнца свет, - узнаешь тайну или нет? На Западо-северо-запад от позабытого на небольшом острове тайника с бочками (Северо-восток) шагай, лопату в землю вонзай - что тебя ждёт, узнай! Пройди 10 шагов.

На острове Награда Морехода по знакам иди, богатства найдёшь, кол не сгинешь в пути. Найди лежащий на обломках корабля якорь (Северо- восток), себя не жалей, и выше фонарь поднимай поскорей. На Север от истока реки без страха в темноту ступай, и в этом месте ты копай. Пройди 6 шагов.

Слухов про остров Одинокая Бухта не счесть, и все говорят, что там сокровище есть. У оконечности побережья (Юг) ты если сыграешь, секреты древние узнаешь. Свиток прочти и найдёшь там ответ - нужно искать каменную могильную плиту воина у большой центральной скалы или нет. Ты у капитанского гамака на стоянке у костра (Север), добыча драгоценная близка, на Юго-юго-восток иди, поработай лопатой слегка. Пройди 10 шагов.

В своих скитаниях, отважный мореход, плыви на остров Одинокая Бухта за золотом в поход. Тебе я помощь окажу, разгадку тайны подскажу, ты к черепу свечника на кладбище (Запад) скорей ступай, и песенку ты там сыграй. Тот у входа в прибрежную пещеру (Север) подсказку узнает, кто яркий фонарь высоко поднимает. От костра у большой центральной скалы на Восток ты пойдёшь, лишь несколько шагов пройдёшь, вонзишь лопату, клад найдёшь! Пройди 5 шагов.

Трофеи, что в прошлых боях получили, пираты на острове Остров Верный Старик зарыли. Если у нарисованного на скале сказания об акуле аккорд возьмёшь, ближе к сокровищу ты шагнёшь. Свиток прочти и найдёшь там ответ - нужно искать самую высокую сторожевую башню или нет. На Северо-запад от якоря затонувшего корабля на побережье (Восток) ты ступай, вот здесь копай, сундук хватай и поскорее убегай! Пройди 8 шагов.

Я славно пограбил, пора отдыхать, плыть на остров Разбойничья Дуга, чтоб сундук закопать. Кто свиток прочитает, тот узнает, что прикрытая канатом могила неподалёку от берега (Север) скрывает. Труден до каменистого прохода на Северо-восток между двух пляжей путь, отдохни и фонарь зажечь не забудь. От корней упавшего дерева (Север) на Юго-юго-запад поспеши, весёлый танец ты спляши, копай, работай от души! Пройди 7 шагов.

В своих скитаниях, отважный мореход, плыви на остров Остров Верный Старик за золотом в поход. Осталось на Юго-восток от сплетённых друг с другом деревьев (Северо-восток) шагнуть, там яму вырыть не забудь - и ты найдёшь к богатству путь. Пройди 9 шагов.

На острове Разбойничья Дуга устроен тайник, чтоб вор никакой туда не проник. На Востоко-северо-восток от челюстей морского чудовища на берегу (Северо-запад) шагай, лопату в землю вонзай - что тебя ждёт, узнай! Пройди 9 шагов.

На острове Затонувшая Роща клад зарыт глубоко под землёй - когда разыщешь сундук, будет он твой. На Север от костра в глубине самой глубокой пещеры пройди чуть-чуть, на месте встань, из-под земли трофей достань. Пройди 6 шагов.

На острове Гавань Воров что-то блестит, возможно, ты видишь, что клад там лежит. Желаешь ты богатым стать? Надо у заросшей хижины (Северо-запад) поиграть. К старому трамплину на внутреннним водоёмом приди, фонарь засвети, чтобы найти к кладу пути. От трёх гигантских каменных голов в вышине на Северо- северо-восток поспеши, весёлый танец ты спляши, копай, работай от души! Пройди 10 шагов.

Судьба на Гавань Воров зовёт, тебя сокровище там ждёт. За золотом к мосту неподалёку от водопада на острове спеши, пират, сыграй, и ты добудешь клад. Прячет костёр в прибрежном лагере оставшихся в живых (Восток) древний секрет, поможет узнать его фонаря свет. Обычай морских волков нам знаком - от отмеченной копьями скалы на Северо-северо-восток мы пойдём, клад откопаем и выпьем потом! Пройди 5 шагов.

Между небом синим и бурной водой, остров Долина Кладов - твой ключ золотой. У нарисованных перьев на вершине (Северо-запад) подсказка не видна, открыть её мелодия должна. На свиток взглянуть у останков брошенной на берегу команды в ущелье - мудрый совет, можешь найти там новый ответ. На Юго-запад от усыпальницы гигантской птицы шагай, там будет тихо и темно - но клад найдёшь ты всё равно. Пройди 5 шагов.

Через моря переплывёшь, на острове Долина Кладов награду найдёшь. От нарисованной бабочки в ущелье на Северо-северо- восток шагай, будь начеку, шаги считай, хватай лопату и копай! Пройди 9 шагов.

Задобрены,три слова изречены,коль послыхано,то говором моим сказано,житие поменяно,да божья судьба перебитая,да житухи дорожина заново мне порытая.Аминь.

Надобно супротив огневищи сесть,да надобно мысль свою изречь,чего возжелал яро,да встать и говор отпускной померить.

. одним днем поведальним,одним костром чернокнижным

Бесовска власть задюжена,да думка моя преисполнена

Пекловым очагом кострина та слажена,бесам сердце задобрено

Огнем все переменяно,слова мои слыханы,бесами знаемы

Все требы мои сотворяемы.

Аминь.

Ход твори домой.что надобно то и сотворят.

СУД ОТМЕНИТЬ-ЧТОБ ОТПУСТИЛИ.

Казенный люд когда в гости жалует то ето горе сильное.виновного иль невиновного если уведут,то слезу и близкий и сам пойманы точат.

Чтобы перебить казенные дела делают вот что.

В пятницу несут девять монет на кладбище.находят могилу как у в темницу заточеног.оставляют там монеты.в воскресение утром их забирают да говорят.

. три дня живые молились,три дня мертвые дюжились

Все что казенными делано,то мертвыми попрано

Слово судьи откупом попрано,глаза людей закрыты

Землей могильной перемыты,ничего невиданно

Ничего неслыхано,супротив (имя) худое немечено

Чернокнижным говором все поправлено

Кандалы перебиты,цепи рублены,

Казенные мертвыми замучены

Коль (имя) неотпуститсья

Казенный люд в могилу кинетсья

Деньга мертвым откупом

Для етих слов приделом

Аминь.

Несут ети деньги,да отдают пять монет нищему,про себя сказав

Тебе надобно,тобой прибрано,твоя судьба уплачена.Аминь.

Оставшийсья деньги несут в храм,внутри храма держат их в левой руке,ложат на отмольный иконостас три монеты.сказать

. уплачено,уплачено,мертвым заплачено.Аминь.

Пятую монету оставить возле казенного дома,если есть возможность то там где одержат прибранного,если нет то возле любого казенного дома со словами.

. мертвые вызволят,(имя) выкупят.Аминь.

Идут домой.все.скоро начнут веселье происходит.

НА КРОВЬ ПОПРАВИТЬ.

Девять капель крови,из указательного пальца правой руки ведуна-разбавляют в красном вине.заговаривают.

. кровь моя,кровь красная,ведальной силой полнена,чернокнижным сказом подкреполена,так на тебя я молюсь,на тебя силу прошу,изспрашиваю,семь гонцов подземных выпрашиваю,коль пойдут,то кровь учуят,подкрепятсья,да (имя) поправитсья.коль мной попрошено,то мужское дело (имя0 поправлено.Аминь.

Дать выпить больному.делать ето только один раз одному человеку можно.иначе худо ведуну будет.

ДУШУ ВЫКЛИКНУТЬ ВРАЖЮ.

Фото врага ставят на стол,режут цыпленку головукровю помазать фото.

,,причастись ты кровю,да бесом поселись

Одно вытравитсья,иное заселитсья.Аминь.

Сверху кладут церковное роспятие как бы прижимая фото.и читают заговор.

. с небесных гладей грехом паданы

На земну твердь пеклом посланы

Души собраны,души помечены

Кто кровю. отметитсья

Тот бесами приметитсья

Коль крестом придавитсья

То душа отниметсья

Бес в тело поселитсья

На вечину делано

Господом видано

Чертом благословлено

Коль имя скажетсья

То и сбудетсья.

Аминь….

Семь раз говорят имя врага.потом поворачивают роспятие вокруг своей оси против солнечного хода со словами.

. что дано,то прибрано,душа твоя (имя) забрана.Аминь.

Все отстоять должно до утра.фото закопать в лесу.роспятие хранят в укромном месте.Если роспятие похоронить в могильной земле то враг помретдуша его привязана,на роспятие ето вызвана.

КРОВНЫЙ ЗАГОВОР НА РАЗРУШЕНИЕ ВОЛИ.

Налить воды в котелок поставить закипатькогда закипит капают туда кровь петуха чверного,кидаю пятак и говорят.

. кипи,закипай,да на себя все забирай

(имя) помолитсья,да кровю помянетсья

Душа отринетсья,да под меня уложитсья

Слово мое исполнитсья,говром притихнется

(Иям) мной считаетсья.мной уживаетсья

Я царем,да он ходоком,под моим поводком

Твердое расколетсья(имя) рабом моим сделаетсья

Аминь.

Затем кидают туда куриное яйцо.сварить так чтобы лопнуло.самое яйцо дать сьесть тому на кого творили.скорлупу отнести на кладбище.оставить на безымянной могиле.

Пятак отдать нищему сло словами.

. ты свидетелем.Аминь.

С того часу как человек отведает то яйцо,его волья сломаетсья.На Вас слово сказать несможет.Вами считатсья только будет.

ЧЕРНОВЛАДЫЧИЦУ ЗАГОВОРИТЬ.

. Царица черная,хозяйка адовая

Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим.

Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого.

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций.

Молодой мужчина с бритыми висками и хвостиком выиграл в конкурсе сладкую вату. Глядя в экран смартфона, он репетирует танец.

— Сегодня же концерт! Всем домикам сказали подготовить номер. Мы вот "Тик-токи" пересматриваем, ищем, что станцевать сможем. После ковида я потерял форму, но если уж мы во что-то вляпались вместе, то вместе из этого и выползем — это главный принцип нашего отделения, — объясняет мне суть происходящего Олег Лысенко, который оказывается врачом-педиатром инфекционно-боксированного отделения Российской детской клинической больницы (РДКБ).

Ему почти 28, но "в масштабах инфекции год за два идет, так что я уже очень старый". Прошлый год он называет самым сложным в жизни. Коллеги из скорой вызывали МЧС, чтобы взломать дверь его квартиры и в бессознательном состоянии с диагнозом COVID-19 доставить в больницу. Десять дней в реанимации, между жизнью и смертью, потом почти полгода он вставал на ноги и только недавно вернулся на работу в отделение. Он говорит, коронавирус все расставил на свои места: впервые за десять лет доктор провел с родителями не неделю отпуска, а целых четыре месяца. Впрочем, Олег Андреевич до сих пор прихрамывает, пьет таблетки и стесняется того, что тело не слушается его как прежде — немеет лицо.

— Последствия ковида у меня на всю жизнь. Даже не физиологические моменты, что где-то что-то не так. Здесь больше последствия психологические, в плане осознания того, что завтра может не наступить или ты опять проснешься в реанимации. И дай бог, если ты в ней проснешься. Сейчас я стал намного легче относиться к тому, что меня окружает. Перестал истерить, ругаться. Никогда не знаешь, что случится с тобой завтра и успеешь ли ты перед человеком извиниться, — горько улыбается доктор.

Три года работы в отделении — это сотни историй болезни и выздоровлений. Это воспоминания о том, как маленькие пациенты пришли в себя и улыбнулись после тяжелого состояния, или, находясь на строгой диете, "запалили" врачей за поеданием чипсов с колой. Это тяжелые споры с родителями о необходимости принимать сильнодействующие лекарства и решения о резекции важных органов для спасения жизни малышей. Олег признается, что, даже если не запоминает всех имен, держит в памяти, от чего и чем лечил каждого ребенка.

— В моей практике был один смертельный случай, я еще учился в ординатуре. Там было тяжелое заболевание, которое требовало трансплантации гемопоэтических стволовых клеток, и все было хорошо, но началась реакция "трансплантат против хозяина", и вытянуть его не смогли. Он ушел 10 сентября, а 11-го ему должно было исполниться два года. И я ему купил всякие машинки-конструкторы, хотя прекрасно знал, что в реанимации ему не до них. И в этот вечер мне сказали, что он все… По большому счету, чьей-то вины там не было, от этого никто не застрахован, за него боролись до последнего. Но мне было очень тяжело. Со слезами, страданиями, соплями. Я себе пообещал, что у меня больше такого не случится, какими бы "тяжелыми" ни были дети, я сделаю максимум для их жизни и не отправлю умирать домой, — сказал врач и пошел на репетицию.

Истерики в прошлом

Еще несколько месяцев назад медсестра инфекционного отделения Алина Спыну приезжала домой с работы, только чтобы выспаться, и снова возвращалась в больницу. Чтобы не заразить родителей, полгода не навещала их. Но самые запоминающиеся пациенты — не ковидные, а дети, возвращенные из Сирии.

— Был мальчик с отрезанной почкой, потому что она, видимо, ушла кому-то на органы. Таких детей жалко, но они абсолютно жизнерадостные, в их глазах нет отчаяния. Несмотря на то, что у парня не было ног, он был рад тому, что попал в Россию. Такие дети очень запоминаются. Они не избалованные, они не капризные. Не говорят, что что-то не хотят есть. У этих детей нет резинок для волос, нет расчесок, но они счастливы от того, что вокруг все спокойно, их никто не обижает и о них заботятся, — почти все медсестры вспоминают, что сирийские дети стараются кинуть побольше хлеба в суп и компот.

Доктор Олег больше всех в отделении знает о таких пациентах — в прошлом году дважды вывозил их из Сирии. Там детей буквально спасали из тюрем и лагерей. Он говорит, что именно в этих обстоятельствах точнее всего прочувствовал свое призвание.

— Когда тебе кажется, что у тебя все ужасно, стоит туда приехать разок посмотреть, чтобы понять, как хорошо мы живем. Страна в разрухе, в руинах. Весь Дамаск в блокпостах, противотанковые ежи, люди совершенно несчастные, уставшие. Как там дети выживают, не особо понятно, они совершенно не похожи на наших детей. И когда ты даешь им яблоко, они его метелят целиком, с косточками. Одна из самых больших потребностей человека — быть нужным, быть к чему-то причастным. Когда это совершенно другая страна, границы размываются. Ты понимаешь, что врач — это человек без пола, без религии, без страны. Наша религия — это любовь к человеку, потому что человек может сделать абсолютно все в этой жизни. Моя вера — это вера в людей. Пусть я не получу Нобелевскую премию, но благодаря своей работе я проживу чуточку дольше, потому что, даже когда я буду старый и дряхлый и отойду от дел, все равно будет энное количество детей, которым я помог или еще помогу. И благодаря воспоминаниям, что вот был такой доктор, который нам помогал, я подольше останусь в памяти людей, — говорит Олег.

Вообще, люди, встретившиеся в больничной палате, неизбежно остаются в памяти друг друга.

— Была у нас девочка Даша, с Кавказа, — рассказывает Алина Спыну. — У нее было осколочное ранение головы, она лежала у нас в отделении больше 10 лет. Ее привез дядя, оставил и не вернулся. Она не могла сама ни ходить, ни есть, ни говорить. Мне кажется, она жила за счет того, что стучало сердце. Ее привезли в 3,5 года, умерла она в 14 лет. Мы о ней заботились, купали, кормили. Как только она попадала в другое отделение, ей сразу становилось хуже. Может быть, такого ухода не было. Мы периодически о ней вспоминаем, называем ее дочь полка. К ней вообще никто не приходил.

Сегодня медики, да и люди в целом подуспокоились на тему ковида. Но никто из врачей не отрицает, что страхи были, а у некоторых даже начинались истерики из-за неизвестной ранее болезни. Были переработки в два-три раза и жутко не хватало средств индивидуальной защиты — маски приходилось стирать, сушить и ремонтировать степлером. И это притом, что у РДКБ не было статуса красной зоны. Просто год такой — все работали немного за пределами человеческих возможностей и должностных полномочий. Например, приходилось решать, как лечить ковид-положительную мать-одиночку, поступившую с маленьким ребенком, притом что в детской больнице взрослых лечить не положено. Еще медсестры отмечают рост тревожности у родителей, которые действительно больше возмущались из-за отсутствия в отделениях "нормального вай-фая" и реже говорили спасибо медперсоналу.

Медсестра РДКБ Анна Качнова, говоря о работе в пандемию, с ужасом вспоминает даже не свои шесть положительных ковидных тестов подряд, а навалившуюся бумажную волокиту.

— Заполнение бумаг занимало 90% работы. Мы же брали мазки на ковид у всех поступающих в больницу детей, что-то типа карантинной зоны у нас было. Если честно, мне даже было обидно в этот момент за тех деток, которые у нас лежат, даже без ковида. То есть бегом раздавала таблетки, бегом измеряла температуру, выполняла другие обязанности — и бегом-бегом бумаги. Мы сидели до двух-трех ночи и просто их разбирали, — переключаться от коронавирусной истории она приехала с девятилетней дочкой. После интервью у них мастер-класс по росписи футболок.

Песни, танцы, "Шередарь"

Эти выходные у 50 медиков Российской детской клинической больницы и членов их семей проходят по-особенному. В пятницу после работы автобус привез их во Владимирскую область, на территорию частного центра "Шередарь". За счет одноименного благотворительного фонда с 2015 года он принимает на бесплатную реабилитацию детей, перенесших рак. По сути, это благоустроенный детский лагерь с очень хорошей инфраструктурой и доступной средой — два десятка деревянных коттеджей, кафе, зрительный зал, веревочный парк, конюшня. Везде пандусы и широкие дверные проемы, можно проехать на коляске.

— Я бы хотел, чтобы после реабилитационных выходных люди сказали: "Ну вот, наконец, мы приедем отдохнувшие домой, и у нас начнется немножечко другая жизнь — добрее, лучше, спокойнее". Чтобы не они сюда возвращались, чтобы этот "Шередарь" оказался у них в квартирах и на рабочих местах. Чтобы это настроение они туда унесли, — такую, кажется, утопическую задачу ставит перед собой учредитель "Шередаря" Михаил Бондарев. Средства на реабилитацию детей он зарабатывает, проводя на базе центра тренинги по изучению иностранных языков.

Бондарев признается: несмотря на то, что реабилитация детей проходит здесь абсолютно бесплатно, родители, чего только не пережившие в процессе лечения, неохотно расстаются со своими чадами даже на несколько дней. Для того чтобы к центру было больше доверия, сюда стали приглашать врачей. Сначала это были медики из Национального медицинского исследовательского центра онкологии им. Н.Н. Блохина, в этом году проект впервые получил средства Фонда президентских грантов для реабилитации сотрудников РДКБ, самой крупной детской клиники в России. В этом году запланировано проведение шести таких смен.

— Несмотря на ковидный год и все, что было сделано для медиков, я не уверен, что врачи у нас заласканы. Честно говоря, не ожидал, что мы выиграем этот грант и удастся реализовать этот проект. Помимо того чтобы ощущать на себе заботу государства, очень важна психологическая поддержка, когда ты ее чувствуешь, ты себя по-иному немножко позиционируешь в этом мире. Здесь наши сотрудники немного переключаются, — рассказывает о проекте Дмитрий Шагин, курирующий больницу проректор РНИМУ им. Пирогова по работе с обособленными подразделениями.

В основе всего, что происходит в "Шередаре", — доброта и уважение к людям. Главные носители этих ценностей — волонтеры. Аня приехала на три дня из Краснодара, Женя взяла отпуск и примчала из Москвы. Поиграть с детьми в костюме кенгуру приехала известная радиоведущая Вера. У фотографа Наташи на толстовке надпись "Возвращаю детство". На завтраке медсестры обсуждали, как волонтеры ночью принесли кому-то, кто не пошел на барбекю, жареные сосиски. А в одном из домиков, где не было зонта, пасмурным утром появились дождевики.

— Для работы с врачами мы приглашаем опытных волонтеров, которые ранее приезжали на детские смены неоднократно. Возрастных ограничений нет. Эти люди не думают о том, что они потратились на дорогу, или работают бесплатно. Их главная задача — создать атмосферу детства и расслабленности, — рассказывает координатор фонда по работе с волонтерами Ольга Крашенинникова.

На вводной беседе организаторы рассказывают, что центр — территория с нулевой агрессивностью. На взрослых сменах не приветствуется, а на детских — и вовсе запрещено использование мобильных телефонов. Курение тут вне закона, употребление алкоголя не одобряется. Но и без этого медсестры заразительно хохочут и обсуждают поделки на мастер-классах.

Недетские обиды

Основа реабилитации — семейные развлечения и психологические тренинги. После ужина взрослые и дети увлеченно магнитят на удочки пластиковых рыбок, играют в дженгу и аэрохоккей, а потом меняют жетончики на игрушки. Каждый может записаться на творческие мастер-классы или испытать себя в веревочном городке. Программа активная и насыщенная. Не у всех хватило сил прийти на ночной костер с песнями под гитару.

— Ох, и здесь резиновые перчатки, — вздыхает врач-бактериолог Люда, рисуя с маленькой дочкой слона на футболке. Правда, тут средства защиты нужны для того, чтобы не испачкаться в краске, а не спасают от заражения.

Субботним утром с сотрудниками больницы работают психологи кафедры психотерапии РНИМУ им. Пирогова. Они учат медиков бороться с негативом и восстанавливать ресурсы. Детей в это время развлекают волонтеры в специальном "детском саду".

— Люди помогающих профессий постоянно сталкиваются с неадекватными реакциями и часто слышат в свой адрес много негатива. И врачи, и учителя, и психологи скажут вам, что основное зло в их работе — это родители. Они рады что-то хорошее сделать, но наталкиваются на сопротивление родителей, на их проблемы. Например, на обвинения в том, что ребенок плохо себя чувствует из-за того, что медсестра сделала укол тупой иголкой. Очень много агрессии со стороны родителей. Практически все медсестры жалуются, что к ним относятся как к обслуживающему персоналу, — рассказывает по итогам тренинга доцент кафедры Екатерина Седова.

Специалисты отмечают дефицит психологической помощи медработникам. Здесь сотрудники больницы могут запросто обратиться к профессионалам и спросить о том, о чем долго не решались. После занятия несколько человек захотели остаться на индивидуальные консультации. Психологи говорят, что от родительского негатива, как правило, больше страдают медсестры, чем врачи — с ними взрослые боятся портить отношения.

Доктор устал

Кульминация реабилитационной программы — вечерний концерт. Сценки из жизни больницы, песни под гитару, чтение стихов. Медики — далеко не артисты, ну и ладно, зато поется от души. Здесь без стеснения танцуют даже мужья медсестер — программист, айтишник, плотник. Если кто-то забывает слова, зал по-родственному поддерживает. Сотрудники больницы признаются, что так неформально и весело еще ни разу не проводили время с коллективом.

Я, конечно, пришла, чтобы посмотреть номер Олега. Выяснилось, что в прошлом он еще и танцор. Но концертное выступление педиатра пришлось отменить. Оказалось, он уснул, а коллеги не посмели его будить. Просто доктор устал, был тяжелый год, ему надо отдохнуть.

Читайте также: